Литературная Газета - Литературная Газета 6553 ( № 20 2016)

Стоит отметить, что кроме прозы в сборник вошли и поэтические произведения. Но стихи несколько теряются среди разнородных рассказов. Да, «Фотографии на память» – это в первую очередь книга прозы, несомненно, достойной внимания читателя, и многие из представленных в ней авторов хоть и не являются обладателями престижных наград, но уж точно ничем не уступают известным писателям, а иных и превосходят по мастерству.

Улыбаться, право, не грешно

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Баранов Юрий

Теги:Андрей Щербак-Жуков , Виртуальный Пьеро

Андрей Щербак-Жуков. Виртуальный Пьеро. Рассказы разных лет и настроений. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2015. – 296 с. – 2000 экз

Конечно, принято говорить, что не грешно смеяться. Но это слово скомпрометировано подобно словам «интеллигенция» или «демократия»: «смех» вызывает телевизионные ассоциации с пошлостью «Юморины» и программ Евгения Петросяна. В отличие от них, юмор Андрея Щербака-Жукова гораздо выше пояса, читая книгу, я всё время по-доброму улыбался. Писатель разбил её на несколько «директорий»; «Р», например, обозначает реализм, «Ф» – фантастика, «Ю» – юмор, а «Л» – лирика. Но улыбаешься во всех порталах. Даже читая предисловие, в котором автор, подобно Маяковскому, в своё время выходившему на эстраду в жёлтой кофте, уверяет, что в жизни он с удовольствием только пьёт да пишет. (Пьёт, причём, он поставил на первое место.)

Щербак-Жуков проявляет себя мастером во всех своих «директориях». Например, в «Р» (рассказ «Пиво с маралом») я с удовольствием походил по тем местам, где будущий писатель учился (во ВГИКе) в 1990-х, а я жил в 1950-х. В «Л» я, кроме всего прочего, поразился тому, как у нас с ним похоже складывались отношения с музой (рассказ «Просто свидания с музой»). Ей-богу, она тоже прилетала ко мне в те самые часы и темы разговоров с нею у меня были примерно такие же. Только мы с нею говорили о других писателях; впрочем, может быть, и не о других – просто Щербак-Жуков хорошо знакомых мне лиц зашифровал фамилиями Сильвуплеев и Шахерезадов, а я, рассказывая о них, даю им совсем другие клички. Автор искусно внедрил юмор и в фантастику. Эта «директория», несомненно, привлечёт многих читателей, лично мне особо понравился рассказ «Я и мой телевизор», а так как рецензенту положено найти какой-нибудь недостаток, укажу, что цитата из Александра Вертинского приведена с ошибкой.

«Виртуальный Пьеро» показывает, что Щербак-Жуков владеет разными жанрами и тяготеет к малым формам. Понятно, что собранные в книгу тексты публиковались во множестве изданий, и то, что он издал их под одной обложкой – это решение правильное: поди потом собери всё это. Писатели, увы, стареют и заболевают склерозом, а книги и журналы имеют свойство куда-то исчезать. Отрадно, что выпустить книгу помогло Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям – в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)». Это ведомство мне раньше не приходилось хвалить, но что хорошо, то хорошо.

Шестикнижие

Книжный ряд / Библиосфера

ПРОЗА

Кирилл Ковальджи. Сердце и пуля. Книга прозы. – М.: Союз писателей Москвы, Academia, 2016. – 392 с. – 1000 экз.

Книга представляет новую грань творчества известного поэта, эссеиста, критика и переводчика Кирилла Ковальджи. Он хорошо знаком любителям поэзии как тонкий лирик, и новая книга прозы, думается, их не разочарует. В неё вошло несколько разноплановых произведений, среди них – роман «Свеча на сквозняке», посвящённый интересной судьбе древнего бессарабского города, расположенного на берегу лимана и носящего соответствующее имя – Лиманск. Удачное расположение в некоторых случаях было и бедой для жителей – город то и дело переходил из рук в руки, и жестокие события двадцатого века переплетались в его судьбе, принимая весьма причудливые формы.

Роман не теряет своей злободневности и сегодня – писатель предупреждает нас об опасности возникновения фашизма, так же как и любых новых радикальных идей. «Свеча на сквозняке» издаётся не впервые – читателям это произведение известно под названием «Лиманские истории», роман выдержал несколько переизданий, был переведён на польский, болгарский, румынский языки, выдвигался на соискание Госпремии РФ.

Часть книги занимают рассказы, настолько образные и ёмкие, что не подлежит никакому сомнению: если даже «года к суровой прозе клонят», поэт в первую очередь всё равно остаётся поэтом.

Поэзия

Дана Курская. Ничего личного. – М., 2016. – 88 с.: ил.

Книга Даны Курской «Ничего личного» обращена к тому, что внутри. И в этом смысле название довольно точно передаёт суть: даже в тех случаях, когда стоит посвящение конкретному человеку, стихи обращены к тому общему, что связывает всех людей на земле.

«И звучит за дверью на всей планете / То ли детский плач, то ли просто ветер: / Выходи со мной поиграть…» – неслучайно в первом стихотворении сборника заявляется это смешение пластов, времён, эпох, разрозненных явлений. Все они образуют внутренний микрокосмос лирической героини, стремящейся в каждом новом стихотворении вместить всё, что снаружи – череду звуков, дней, знакомых лиц, услышанных историй, – и, откликнувшись на это сердцем, сделать своим, внутренним, переплавить в стихи.

Прими меня, Господи, простую и пылкую.

Прими меня, словно пустую бутылку.

Лирическая героиня этих стихов действительно ощущает себя сосудом, которому должно наполниться. И чем – зависит от её нравственного выбора. За всеми образами книги чувствуются неподдельная искренность и яркая индивидуальность. Стихи настолько проникнуты личностью поэта, что, как заметил один из авторов предисловия к книге, «становится страшно». Но скорее не страх, а мужественную ответственность можно почувствовать от главной мысли сборника: наше «личное» – общее, и наоборот.

БИОГРАФИЯ

Евгений Матонин. Яков Блюмкин. Ошибка резидента. – М.: Молодая гвардия, 2016. – 431 с. – 4000 экз.

В девиз «Живи быстро, умри молодым» Яков Блюмкин мог бы добавить ещё одно: живи ярко. В самом деле, некоторые исторические личности могут похвастаться ещё более насыщенной жизнью, но редко бывает, чтобы такое количество судьбоносных событий (судьбоносных не только для России, но и для всего мира) уместились в чуть более чем полувековой отрезок.

Для того чтобы остаться в истории, хватило бы единственного политического убийства – германского посла в России графа Вильгельма фон Мирбаха. Но Якову Блюмкину роль террориста была мала. Странность того времени заключается в удивительном сотрудничестве новых властей и старых литераторов. Первые опекали как могли последних, хотя порой эта опека угнетала писателей.