Лев Данилкин - Клудж. Книги. Люди. Путешествия

Плюнул и нашел другого – который выглядел еще лучше: как служащий справочного бюро. И? Тот же результат.

А, догадался я, наверное, проблема в произношении, интонации, надо говорить по-другому.

– Донг Пинг Лууу?

Это сработало – но при попытке дойти, следуя полученным подсказкам, я столкнулся с отсутствием чего-то похожего на пункт назначения.

– Дооонг? Пииинг! Лу? Днпнлууууууууууу?!?!?!?!

Каждая новая жертва с пониманием, иногда с оттенком озабоченности, кивала, куда-то показывала – ровно в противоположную относительно своего предшественника сторону. (Что, впрочем, неудивительно: китайцы одержимы равновесием, балансом, гармонией.) Где оно – Донг Пинг Лу? Там же, по-видимому, где Эльдорадо, Беловодье и Шамбала.

Бывали, между прочим, и более драматичные моменты.

Стою перед окошечком кассы вокзала и, высунув язык от волнения и вытирая холодный пот со лба, срисовываю с путеводителя иероглиф – название города, куда мне нужно. Тот, который я нарисовал заблаговременно, пока стоял в часовой очереди, никакого эффекта на кассиршу не произвел. Страшно, и не на шутку: если я неправильно скопирую хотя бы одну чертову палочку, один чертов изгибчик – то получу билет куда-то туда, откуда, возможно, не вернусь уже никогда; так, наверное, чувствовал себя персонаж Джорджа Клуни в «Гравитации», когда уплывал в открытый космос. Очередь за мной волнуется, но вежливо: первый раз кто-то дотрагивается до моей спины минут через пять. Оборачиваюсь и вижу, что количество людей таково, что если уложить их голова к голове, то можно заполнить расстояние до Луны.

Диалектика путешествия по Китаю состоит в том, что, с одной стороны, здесь столько всего интересного, что и в гостиницу-то возвращаться не хочется; с другой – вечером, в номере, испытываешь дикое счастье просто от того, что рядом с тобой – пусть всего лишь на одном квадратном метре – никого больше нет. Эта чисто физиологическая усталость от количества людей говорит о том, что вокруг нас существует некая аура приватности – и вот в Китае ей приходится туго. Целый день ты видишь, слышишь, ощущаешь не просто людей, а именно толпу, снующую, бегущую, курящую; причем это не просто толпа – это китайская толпа, в которой ощущается креативная энергия и, я бы сказал, политическая сила. Можно сколько угодно иронизировать над способностью этих людей скопировать в деталях любой, самый сложно устроенный предмет – от сумки Louis Vuitton до космического корабля «Союз»; однако нельзя не чувствовать, что это очень деятельные люди, которые добились всего, чего хотели, и на достигнутом, похоже, останавливаться не собираются; они знают, как изменить мир, – и таки изменят его.

Чтобы осознать, что в Китае действительно много людей, попробуйте сделать где-нибудь на улице – не обязательно буквально на улице, можно в Гималаях или в пустыне Гоби – селфи. Если вы обнаружите в кадре двух-трех посторонних – просто не обращайте внимания; это нечто вроде естественных помех, практически идеальный вариант. Обычно, если фотографироваться на фоне какой-то достопримечательности, в кадр проникают человек десять. Разумеется, и это не предел. Однажды я сделал фотографию в горах близ Чжанцзяцзе – эти места еще называют Пандорой, за поразительное сходство с планетой, на которой происходит действие фильма «Аватар». Заросшие экзотическими растениями и окутанные туманом скалы причудливых форм позолочены закатным багрянцем, я сам, проделавший многочасовой путь на вершину и, кажется, заслуживший право сделать «триумфальную» фотографию, на которой – фоном – другой пик, еще более дикий, девственный, неприступный… минуточку, как же так? Пик кишит туристами! Можно было бы сказать – «китайскими туристами», но в Китае это тавтология – здесь, безусловно, есть иностранные туристы, но их почти никогда не видно – потому что по сравнению с местными количество приезжих из-за границы все равно так ничтожно, что близко к статистической погрешности.

Сложнее всего – заканчивая с этой темой – сделать селфи в аэроэкспрессе, который носится между аэропортом Пудонг и Шанхаем. Потребность запечатлеть кого-либо в таком странном, казалось бы, месте возникает в связи с тем, что это самый быстрый поезд в мире (о том, что он за считаные секунды приезжает на станцию, где нужно потратить час на то, чтоб выцыганить у автомата билет в метро, проспекты благоразумно умалчивают); катится он не по рельсам, а по магнитной подушке – со скоростью около 430 километров в час, то есть намного быстрее, чем болиды «Формулы-1» по прямой. Никто из тех, кому повезло попасть на борт, не сидит – все стоят в проходе, полагая задачей номер один сфотографироваться на фоне табло, где показывают скорость. Цифры постоянно скачут – но все хотят увидеть именно 430, поэтому в соответствующий момент резко выбрасывают руки со смартфонами вверх. Уйти из этого коридорчика без синяка под глазом мало кому удается, равно как и разглядеть потом себя в толпе на этих, с позволения сказать, фотографиях. Поезд называется «Маглев» (от «магнетик левитейшн»), и это самый простой способ сгонять в будущее. Поразительно, как дешево обходится это удовольствие.

У китайцев вообще очень особенные отношения с деньгами. Вы знаете, что именно они в последнее время обрушивают мировые рынки – то девальвируя свою валюту, то перегревая свою экономику, то отказываясь покупать столько нефти, сколько им предлагают, причем с хорошими скидками. Не исключено, корни эти глобальных явлений лежат в повседневной жизни китайцев, их бытовой эксцентрике. Чтобы понять, что отношения этих людей с деньгами далеки от обычных, не нужно забираться в какуюто глубинку. Гонконг, Пекин, Гуанчжоу – обычно знакомство с Китаем начинается с этих трех мегаполисов, где так приятно проснуться где-нибудь на 38-м уровне 50-этажного небоскреба от дребезжания тележки продавца риса или скрипа колеса с педальным приводом точильщика ножей. Поймав однажды машину и добравшись до места назначения (опускаю сюжет о том, что мы дважды приезжали не туда и в ответ на возмущение таксист улыбался мне во все 64 зуба; хорошо, что к тому времени я уже знал: улыбка у китайцев может быть знаком сконфуженности; я видел сотни, сотни таких улыбок!), расплатился: сто пятьдесят, допустим, юаней, специально мелкими купюрами, чтоб без сдачи. Ответом мне была на этот раз не улыбка – далеко не улыбка; если бы мне удалось сфотографировать физиономию, которую скорчил таксист, удалось бы собрать в Инстаграмме пару тысяч сочувственных лайков. Оказывается, в каждом шанхайце живет внутренний Карлсон – они в восторге, когда им удается заполучить мелкие монетки, и с глубоким скепсисом, не сказать – с презрением, относятся к купюрам в 1 и 5 юаней. Даже и к этому, однако ж, можно привыкнуть; к чему привыкнуть нельзя, так это к тому, что в каждом месте свои предпочтения и фобии. На западе Китая, в глубинке, мне однажды отказались продать на рынке сушеное мяса яка, когда я попытался расплатиться монетами: подавай им только бумажные деньги. Почему? Не спрашивайте.