Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

Утром за завтраком Жаклин вновь вернулась к этой теме. «У Линдона неприятности», — последовал ответ. Что имел в виду Кеннеди, его жене было узнать не суждено.

Возможно, что поводом к этому разговору был раскол в организации демократов Техаса, который, собственно, и явился причиной роковой поездки президента. Почти вся партийная машина штата на съезде 1960 года выступала против выдвижения Кеннеди на пост президента, настойчиво продвигая в Белый дом кандидатуру Джонсона. Единственным из видных демократов Техаса, высказавшимся в пользу Кеннеди, был сенатор Ральф Ярборо. Тогда он был подвергнут наказанию и не включен в состав делегации штата на партийный съезд, будучи вынужденным наблюдать за съездовскими баталиями с галереи для публики.

Победа Кеннеди укрепила позиции Ярборо и его сторонников. Однако основная часть партийного руководства в Техасе во главе с губернатором Коннэли была настроена враждебно к президенту. Свара между Ярборо и Коннэли грозила расколоть партию на приближавшихся новых президентских выборах, и поэтому Кеннеди убедили, что для предотвращения раскола он должен самолично, вместе с Джонсоном посетить Техас, дабы помирить враждующие фракции. Однако вся атмосфера поездки, обстановка неприкрытой враждебности, окружавшая президента напряженность, ощущавшаяся почти физически, свидетельствовали о том, что ни прославленное кеннедиевское красноречие, ни обаяние «первой леди» на сей раз эффекта не давали.

Жаклин выглядела в то утро крайне утомленной. На вопрос президента, что с ней происходит, она грустно ответила: «Один день такой кампании может состарить человека на тридцать лет». Она спросила супруга, как он относится к объявлению, помещенному в далласской газете в обрамлении траурной рамки. Кеннеди покачал головой и сказал, отчеканивая каждое слово: «Ты же знаешь, что мы приехали в сумасшедшую страну». Жаклин снова попросила мужа, ссылаясь на дождь, сесть в закрытую машину. «Дождь кончится, — ответил президент. — Погода специально для Кеннеди»,

Последний маршрут Джона Кеннеди описан многократно, и читатели, интересующиеся этим сюжетом, знают его, очевидно, во всех деталях. Уже показалась вдали железнодорожная насыпь, и Жаклин Кеннеди сказала спутникам, что очень приятно будет въехать в прохладную тень туннеля под насыпью. Ее томило беспокойство, и туннель казался прибежищем. В этот момент раздались выстрелы. Сколько? Этот вопрос и по сей день остается нерешенным, а многим из тех, кто попытался выяснить его, это стоило жизни.

«Первая леди» — она в последний раз была «первой леди», — пишет Манчестер, — встревоженно наклонилась над президентом. На его лице было задумчивое выражение. Жаклин так часто видела это выражение, когда он размышлял над трудным вопросом на пресс-конференции. Затем он поднял правую руку как бы для того, чтобы отбросить назад прядь волос, но рука его дрогнула и бессильно упала. Он хотел взяться за затылок. Но затылка уже не было...

В машине президента царил ужас. Последняя пуля попала Джону Кеннеди в голову, поразив мозжечок. Наклонившись над мужем, Жаклин увидела, как от его затылка начал отделяться кусок черепа. Сначала крови не было. А в следующее мгновение кровь брызнула фонтаном, заливая людей, обивку машины. Костюм президента промок насквозь. Розы были все в крови. Все лицо полицейского Бобби Харджиса, ехавшего рядом на мотоцикле, тоже было забрызгано кровью. Келлерману показалось, что лицо ему залепили мокрые опилки... Сдавленным голосом Жаклин Кеннеди вскрикнула: «Он умер, они убили его!» На мгновение она замолчала, а затем зарыдала. Она откинулась на забрызганную кровью подушку, прижала мужа к себе, взяла его голову в руки и склонилась над ним. Она хотела защитить его от посторонних взоров; она не могла снести того, что другие увидят то, что видела она».

В Парклендском госпитале, куда несколько минут спустя было доставлено тело президента, царила растерянность. Паника не обязательно принимает шумные формы, когда люди мечутся, размахивают руками, что-то бессвязно выкрикивают. Для меня, например, показателем не меньшей паники кажется внешне аккуратная, по всем правилам госпитальных бюрократических канонов в те минуты сделанная запись в журнале регистрации больных. «Кеннеди, Джон Ф., — выведено там, — госпитализирован в 12 часов 38 минут; раса — белый, пол — мужской, положен в отделение скорой помощи за № 24740. Главная жалоба — ог. р. (огнестрельное ранение)».

Стоит представить себе, что творилось в тот момент вокруг, в Далласе, в Америке, какую бурю вызвало сообщение о смертельном ранении президента во всем мире, чтобы понять, что тупо выводивший расу, пол и порядковый номер убитого президента был движим не бюрократическим педантизмом, а находился в состоянии шока, действуя чисто механически. Только состоянием полной растерянности и паники, царившим в те дни в Далласе, можно объяснить такие события, сыгравшие впоследствии немалую роль в расследовании, а точнее, в сокрытии следов преступления, как таинственное исчезновение первого протокола вскрытия, сделанного в тот момент врачами Парклендского госпиталя, исчезновение рентгеновских снимков.

Как это ни странно, человеком, сохранившим в тот момент наибольшую выдержку, была Жаклин Кеннеди, ставшая уже вдовой. С ног до головы забрызганная кровью, она неотлучно находилась здесь, и, когда тело убитого президента было переложено в спешно доставленный бронзовый гроб, Жаклин проделала горестную процедуру, сняв со своего пальца обручальное кольцо, полученное в день свадьбы, и надев его на палец убитого мужа, давая тем самым обет безбрачия. Увы, не все женские обеты прочны!

Министр юстиции, занимающий по американской конституции одновременно пост генерального прокурора, является тем должностным лицом, которому надлежит первому получать официальные известия о государственных преступлениях, равно как и решать вопрос о порядке принесения присяги новым президентом. По странной прихоти судьбы человеком, на которого выпала эта доля, был родной брат убитого президента.

Через несколько минут после того, как далласская радиостанция передала сообщение, заставившее Гарольда Ханта покинуть свой кабинет и отправиться в недалекий вояж за флажком, в доме Роберта Кеннеди раздался звонок. На том конце провода был всемогущий директор Федерального бюро расследований, злобный враг убитого президента Эдгар Гувер. «Господин министр, — сказал он ровным и бесстрастным голосом, — у меня для вас известие. В президента стреляли, и он ранен».

Наступила тяжелая пауза. Наконец министр выдавил из себя: «Насколько тяжело?» — «Думаю, что тяжело, — последовал спокойный ответ. — Как только узнаю подробности, позвоню вам». И Гувер положил трубку. Вскоре раздался новый звонок. «Президент скончался», — коротко бросил глава ФБР, и, не сочтя нужным хотя бы для виду высказать сочувствие, обычно словоохотливый Гувер дал отбой.