Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6565 ( № 35 2016)

Верди писал о Шекспире: «Прежде – внимательнейшим образом вчитываться в слова и вникать в сюжет… Музыка придёт потом. Другими словами, я бы предпочёл, чтобы музыка служила поэту больше, чем композитору». Верди сам показывал дорогу певцам и дирижёрам, надеясь, что и они будут постигать драмы Шекспира через «главные ворота» текста, желая тем самым, чтобы певцы не только пели его музыку, но и вживались в свои оперные роли. Через полтора столетия услышала Мария Гулегина призыв великого композитора, подход Верди к интерпретации литературного текста совпал с её собственным отношением к исполнению оперных партий, и получился актёрский шедевр – Леди Макбет в опере «Макбет». Леди Макбет любит власть и считает, что она может превратить своего мужа в героя, но в результате сама становится не только наиболее уязвимым персонажем драмы, но и понёсшим самое суровое наказание. Она не склоняется и не просит пощады, она сходит с ума и разрешает себе умереть, не оставив никакого следа. Верди очень любил свою Леди Макбет, он хотел, чтобы певица, её исполняющая, была способна рыдать, «рассыпаться на куски», разлететься в осколки, дышать, как туман, чтобы её голос не принадлежал к какой-то одной тесситуре, а вбирал в себя все. Конечно, он имел в виду Марию Гулегину – гении же провидцы.

Что бы ни говорили любители атональной музыки, слушатели в большинстве своём предпочитают музыку мелодичную. А поскольку Джузеппе Верди – один из величайших мелодистов всех времён, то его оперы (и «Аида», как одна из самых популярных) будут оставаться в репертуаре оперных театров так долго, как долго будет жить сам оперный жанр. В Мариинке «Аида» (режиссёр – Алексей Степанюк) идёт в роскошной сценографии Петра Шильдкнехта (1892–1967), возобновлённой Вячеславом Окуневым, он же автор таких же роскошных костюмов. Всё это создаёт яркую атмосферу событий, в которую зрителей погружают певцы. Мария Гулегина – Аида, эфиопская царевна и рабыня царя Египта (Михаил Петренко), удивительно сочетает в себе рабское и царское: и в манере носить костюм, и в походке, и в позах, даже во взгляде – как она смотрит на Амнерис (Надежда Сердюк), которая льстиво протягивает ей белую лилию! От одного такого взгляда либо лилия завянет, либо рука Амнерис отсохнет! Увы, свидетелями последствий мы стать не успели, так как Амнерис отняла у Аиды подаренный ей цветок. Когда Амнерис с Радамесом (Олег Видеман) уходили вместе, Аида в отчаянье рванулась было им вслед, но отец Амонасро (Геворг Акопян, Армянский академический театр оперы и балета имени А. Спендиарова) удержал её. Оставшись одна, Аида вся состояла из горя, оно сочилось, струилось, стекало по ней складками платья, и казалось, что не будет ему конца.

Дуэт Аиды и Радамеса в склепе – бесконечная нежность любви, любовь для них превыше смерти. Эту трагическую, трагедийную нежность замечательно передал оркестр под управлением Кристиана Кнаппа (США). И хотя со смертью ещё не справился никто, для Аиды и Радамеса любовь – голос жизни, пусть уходящей, но услышавшей их и пока ещё присутствующей в них.

«Тоска» шла на Новой сцене, и, несмотря на нелепость художественного оформления спектакля, которую петербургская публика не любит (вместо портрета Тоски – гигантский портрет гламурной блондинки с накачанными губами, блестящий линолеумный пол с таким градусом наклона, что артисты едва удерживались на ногах, Скарпиа (Ариунбаатар Ганбаатар, Монголия) в костюме, напоминающем немецкую военную форму начала Второй мировой войны, и сама Тоска в «золотом» эстрадном платье (художник-постановщик и художник по костюмам – Пол Эдвардс, режиссёр – Пол Каран), в зале яблоку негде было упасть, так как Тоску пела Мария Гулегина. В Метрополитен-опере Гулегина исполнила Тоску более 50 (!) раз, и одно это может говорить о том, что Мария – лучшая Тоска «всех времён и народов». А после исполнения ею Тоски в Королевском театре Ковент-Гарден в Лондоне один из британских критиков написал, что Мария – «та Тоска, за которую можно умереть». Я же считаю, что Тоска Гулегиной – партия, ради которой стоит жить, чтобы слышать и видеть её снова и снова, как, впрочем, и все другие в воплощении этой не просто певицы (хотя ох, как непросто это «просто»!), а потрясающей оперной актрисы, равной которой сегодня на мировой сцене нет.

Марио Каварадосси (Нажмиддин Мавлянов, Московский музыкальный театр имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко) говорит Тоске: «Красота чудеснейших вещей обретает жизнь лишь в твоём голосе», но это и о Марии Гулегиной тоже. Столько «чудеснейших вещей», сколько дарит публике Мария, мало кто из артистов нашего времени, и не только оперных, способен подарить: «и мастерство, и вдохновенье», пронизывающая насквозь сила чувств, интеллект, искренность, глубина и харизма… И все эти актёрские и человеческие сокровища Мария Гулегина выносит – вбрасывает! – на сцену каждый раз, когда там появляется. Поэтому она – певица не только великая, но и любимая публикой. Заполненные до отказа залы, толпа поклонников и море цветов – постоянные «атрибуты» её выступлений. Выдающийся драматический дар Гулегиной делает спектакли с её участием театром высшей пробы, театром сильнейших эмоций и духовного просветления и даёт страстный и убедительный ответ на затянувшийся в пространстве и во времени вопрос о том, что приоритетнее в опере – музыка или театр. И то и другое в равной степени. Но только те, кто бывал на спектаклях Марии Гулегиной, знают, КАКАЯ это степень. А для тех, кому ещё не довелось, скажу: такая, когда певица не играет, а проживает жизни своих героинь до конца, без остатка и на пределе возможного и заставляет публику проживать их вместе с ней – до слёз, до душевной боли, до седых волос. А разве можно когда-нибудь забыть то, что пережил сам?

«Весь мир – кино!»

Искусство / Искусство / А МУЗЫКА ЗВУЧИТ

22 сентября в Московской консерватории стартует абонемент, посвящённый Году кино в России. На сцене Малого зала консерватории – известные артисты: лауреаты премии Москвы актёр и режиссёр Пётр Татарицкий и Евгения Кривицкая (орган, фортепиано), лауреаты международных конкурсов Сергей Поспелов (скрипка), Рустам Комачков (виолончель), Илья Комачков (контрабас).

«Весь мир – кино!» – наверное, так в наши дни провозгласил бы великий Шекспир. Изобретение братьев Люмьер перевернуло наши представления о времени, преодолело пространство, смешало эпохи и стили, создав визуальное хранилище памяти. Неотъемлемым элементом киноискусства стала музыка: порой мы вспоминаем кадры из фильмов благодаря саундтрекам. Истории любви, геройство и преступления, триумфы и поражения запечатлены в легендарных мелодиях.