Анатолий Фоменко - Христос и Россия глазами «древних» греков

Однако это желание Гилиппа наталкивается на яростное сопротивление сиракузян. Как только перешли к обсуждению судьбы Никия, столкнулись два противоположных мнения. Гилипп стремится уберечь Никия от казни. Сиракузяне же, узнав о таком пожелании Гилиппа, возмущаются, разражаются криками и отвечают ему бранью, см. выше. Несмотря на все попытки Гилиппа добиться своего, ему это не удается. Никия выдают на казнь и он гибнет.

Этот рассказ Плутарха и Фукидида практически совпадает с евангельским повествованием о последних днях Христа. Нужно только понять, что «античный» Гилипп соответствует римскому прокуратору Понтию Пилату, «античные» сиракузяне соответствуют в данном месте фарисеям, евангельским первосвященникам и книжникам, а Никий — Христу.

• Напомним, что, согласно Евангелиям, Понтий Пилат, прокуратор Иудеи, вершит суд в стране иудеев, хотя сам является иностранцем, римлянином. Аналогично, и Гилипп, командует подчиненными ему войсками сиракузян, но сам является спартанцем. То есть тоже как бы иностранец (в данном эпизоде). Кстати, имя ПИЛАТ, возможно, близко к имени ГИЛИПП при обратном прочтении: пилат = ПЛТ → ТЛП → ГЛПП = гилипп. Ведь греческие буквы Г и Т пишутся достаточно похоже. Если левая палочка у Т подтерлась, то могла получиться буква Г.

• По Евангелиям, Пилат относится к Христу доброжелательно и даже пытается спасти его от смерти. Аналогично и спартанец Гилипп всячески старается отвести удар от Никия.

• Попытка Пилата провалилась. Толпа иудеев, подстрекаемая первосвященниками, яростно требует распятия Христа. Пилат вынужден выдать Христа палачам. То же самое мы видим в «древне»-греческой версии. Хотя Гилипп является командующим сиракузянами, он не решается идти против их яростного требования казнить Никия и выдает его на казнь.

• Христос казнен. Никий казнен. Об этом согласно говорят Плутарх, Фукидид и Филист. Деталей казни они не приводят. Правда, Тимей сообщал, будто Никий покончил жизнь самоубийством. Может быть, он спутал казнь Христа с самоубийством Иуды Искариота. Ведь эти два события были тесно связаны.

Ни Плутарх, ни Фукидид не сообщают подробностей о казни Никия. Однако Плутарх упоминает любопытный сюжет, который, может быть, и является смутным отражением распятия Христа-Никия. Плутарх говорит, что после разгрома афинян и пленения Никия, СНЯТОЕ С НИХ ВООРУЖЕНИЕ РАЗВЕСИЛИ ВДОЛЬ РЕКИ НА БОЛЬШИХ ДЕРЕВЬЯХ. Звучит несколько странно. Захваченное в бою оружие вроде бы следует тут же взять себе или сдать на хранение в арсенал, чтобы использовать в будущих битвах. Но развешивать оружие на ветвях деревьев?! По-видимому, здесь в туманной форме отразилось распятие Христа и двух разбойников на Древах-Крестах. Как мы неоднократно говорили, Андроника-Христа распяли на горе Бейкос, на берегу пролива Босфор, недалеко от Царь-Града. Длинный морской пролив, вероятно, и назвали РЕКОЙ. Как Плутарх, так и Фукидид. При этом, как говорят Евангелия, одежды Христа были поделены между собой воинами прямо к подножия его креста. В результате путаницы возник образ «вооружения, повешенного на больших деревьях вдоль реки».

Более того, с похожим сюжетом мы столкнулись при анализе «биографии» римского царя Ромула-Христа у того же Плутарха. Напомним, что царь Ромул повесил на своем «Победном Древе» доспехи некоего УБИТОГО «царя Акрона». Может быть, в таком преломленном виде Плутарх сообщил нам, что на КРЕСТЕ БЫЛ РАСПЯТ ХРИСТОС-ЦАРЬ. Ведь император Андроник-Христос был ПОВЕШЕН НА КРЕСТЕ. Но Плутарх уже смутно помнит суть дела и решает, что на Древе Ромула висели «доспехи царя». На самом же деле «висел» сам Царь, то есть Христос. Повторим, что царь Акрон, доспехи которого повесили на победное Древо Ромула, БЫЛ УМЕРЩВЛЕН [69], с. 47. Христос был повешен на крест и умер на нем. Плутарх, по-видимому, путает «царя Акрона, убитого Ромулом», с самим царем Ромулом, казненным на кресте. См. подробности в нашей книге «Царский Рим в Междуречье Оки и Волги».

Сразу обращает на себя внимание рассказ Плутарха и Фукидида о ЖАЖДЕ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЛИ ГИБНУЩИЕ АФИНЯНЕ. В последние минуты своей жизни, вплотную окруженные неприятелем, они были настолько измучены жаждой, что сломя голову бросились пить ВОДУ, НЕГОДНУЮ ДЛЯ ПИТЬЯ, СМЕШАННУЮ С ГРЯЗЬЮ И КРОВЬЮ. Не обращая, дескать, внимания не сражающихся против них врагов! Это обстоятельство специально подчеркивает Фукидид. Видно, что эта странная сцена поразила летописца, и он уделил ей значительное внимание. То же самое говорит и Плутарх. Будто бы некоторые воины так страдали от жажды, что бросались в обмелевший поток, лишь бы напиться. Вместо того, чтобы сражаться с окружившими их сиракузянами! И оказывалось в итоге, что этот глоток воды был последним в их жизни. Как только они утоляли жажду, их тут же настигала смерть от находившихся рядом солдат противника.

Конечно, истомленный человек может броситься пить грязную воду, не обращая внимание на окружающее. Однако некая странность здесь все-таки возникает. Ведь речь идет о кульминации БИТВЫ, когда воинам с обеих сторон уже не до жажды. В минуты смертельной опасности (ведь враги окружили афинян и безжалостно уничтожают их) люди обычно забывают о простых физиологических потребностях. Когда вокруг свистят копья и дротики, звенят мечи, тут не до питья. Когда на тебя мчится озверевший враг, в последние секунды жизни человек потянется к оружию, а не к грязной луже под ногами. Тем более, если твоя рука уже сжимает окровавленный меч, дабы вновь ответить ударом на удар.

Трудно отделаться от впечатления, что тут Плутарх и Фукидид на самом деле рассказали нам о чем-то другом. Причем о весьма известном. Но вовсе не о том, что написано в дошедшем до нас отредактированном «античном» тексте. По нашему мнению, в такой туманной форме здесь отразился известный евангельский сюжет. Находясь на кресте, «возопил Иисус громким голосом: Или́, Или́, лама́ савахфани́? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?… И тут побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить… Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух» (Матфей 27:46–50). И в другом месте, чуть раньше: «Дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и отведав, не хотел пить» (Матфей 27:34).

Старинный раввинский текст тоже доносит до нас сцену жажды Христа: «Когда Иешу увидел, что сила покинула его, и он не может спастись, то обратился к старейшинам… Так дайте мне что-нибудь поесть и попить. Они взяли скляницу с уксусом и дали ему пить. И отведав горечь, он громко сказал… на мне исполнилось пророчество: „пресытил меня горечью, напоил меня полынью“» [34], с. 370.