Внутренний СССР - Нам нужна иная школа-2

Современная светская школа взращивает честолюбие у наиболее успешных её учеников — претендентов в инженеры и физики, в политические деятели и администраторы, в деятели искусств и т.п. Честолюбие подпитывается мифами о гениях-единоличниках, которые единолично в науке и технике, в политике, в искусствах рождают и воплощают в жизнь «великие идеи», которые сами по себе якобы определяют дальнейшую жизнь человечества. Общение «гениев» с «простыми смертными» на предмет разработки самих идей и внедрения их в общество в этих мифах отсутствует: «великий Эйнштейн» — всё сам, «великий Менделеев» — всё сам, «великий Форд» — всё сам, «великий Бил Гейтс» — всё сам с приятелем; также и «великие и ужасные» политики — Чингисхан, В.И.Ленин и И.В.Сталин — тоже всё сами. И так в каждой отрасли жизни и деятельности общества. И даже С.П.Королёв и И.В.Курчатов в мифологизированном возприятии истории — тоже «всё сами», хотя их идеи развивали и доводили до практического воплощения в жизнь целые отрасли народного хозяйства СССР.

Потом и в светских вузах учат всему, чему угодно, но только не тому, что успех в работе в качестве мастера на заводе или учителя в школе обусловлен не только и не столько знаниями, сколько умением общаться с людьми, разполагать их к себе, друг к другу и к общему делу, будь то подчинённый многотысячный коллектив или дети в классе.

А у претендентов в семинаристы при том типе честолюбия, что характерен для физиков, инженеров и политиков, — сразу же в перспективе «профнепригодность». И есть основания полагать, что церковное образование (включая и образование в системе РПЦ) хотя бы на уровне неформализованных навыков (если не на уровне осознаваемого подхода к набору кадров) изначально отсекает заведомо «профнепригодных» претендентов в служители культа, реагируя на то, что претенденты несут в своём духе и через свой дух выражают, подчас даже не осознавая того.

При этом надо отдавать себе и людям отчёт в том, что:

Если те или иные определённые люди способны к общению практически со всеми, с кем их сводит Жизнь [6], то именно они в процессе общения объективно оказываются координаторами коллективной деятельности множества людей, которые к непосредственному общению друг с другом не способны или непосредственно друг с другом не общаются по каким-то иным причинам, но каждый из которых является носителем тех или иных знаний и навыков, включая и те, что обладают социальной значимостью.

Плюс к этому имеют место эгрегориальные процессы, в которых соучаствуют и координаторы, и координируемые.

В этом аспекте — аспекте взращивания координаторов коллективной деятельности и общественной жизни в целом — церковное образование, тем более церковно-профессиональное образование служителей культа, даёт «сто очков» вперёд светскому: если не за счёт учебного плана и самогo учебного процесса, то как минимум за счёт отсева заведомо «профнепригодных» абитуриентов и «постановки на место» гордецов и честолюбцев, претендендующих в «отличники».

Однако если способные к общению люди сами концептуально безвластны, то участники координируемой ими коллективной деятельности оказываются заложниками тех, кто концептуально властен [7] и формирует миропонимание и культуру психической деятельности самих координаторов. Вследствие этого специфика господствующих исторически сложившихся в толпо-“элитарном” обществе традиций вероисповедания такова, что на их основе проблемы жизни общества выявлены и разрешены быть не могут, поскольку проблемы и порождены во многом господством традиционного исторически сложившегося мировоззрения и миропонимания концептуального безвластья как паствы, так и вероучителей [8].

И потому так называемая «светская» школа должна наконец-таки обрести адекватные жизни психологическую науку, чтобы формировать у школьников адекватные жизни представления о психической деятельности людей и обществ, что необходимо каждому из них и обществу в целом для выявления проблем и созидательного их разрешения в русле Божиего Промысла.

5. Кроме того, надо понимать, что:

· язык — языковая культура изустной и письменной речи, — не только является средством выражения мыслей, но также является средством формирования культуры чувств и мышления новых входящих в жизнь поколений;

· языковая культура проникает не только на уровень сознания психики, но и в безсознательные уровни психики, характер процессов на которых в своей основе запрограммирован генетически, включая и генетическую предразположенность человека к тем или иным языкам в качестве его родных языков.

Взаимосвязи языковой культуры уровня сознания и безсознательных уровней психики, включая и взаимосвязи с генетикой человека означают, что далеко не всё равно:

· пишем ли мы «безсознательные»,

· либо «бессознательные», заменяя «з» в приставке «без» на «с» перед глухой согласной составного по сути корня «со+знан», как того требует ныне принятая орфография русского языка,

— поскольку в результате оглушения «з» в невнятно-шепелявой изустной речи современности приставка «без» при таком письме утрачивает неотъемлемо свойственную ей смысловую нагрузку и становится просто не определённым по смыслу «созвучием», смысл которого обусловлен контекстом, в котором «созвучие» появляется.

То же касается и других случаев замены звонких согласных на глухие при образовании слов из смыслонесущих морфем [9]и написаний типа «пред ыстория», «под ыграть» вместо «пред ъистория» и «под ъиграть»; изъятия из азбуки букв «i» (десятиричное и), h (ять) [10]; необходимости возобновления употребления буквы «ё» [11]и много другого. Такого рода кажущиеся целесообразными и полезными упрощения орфографии на потребу приведения её в согласие с практикой изустной речи:

· одним своим аспектом имеют поощрение плохой дикции — шепелявости и невнятности изустной речи, что мешает людям быть пoнятыми и понимать других людей;

· а другим аспектом порождают дополнительные трудности в согласовании работы левого и правого полушарий головного мозга при чтении текста с соображением, т.е. при таком чтении, когда потоку слов в письменной (а также в изустной речи) ставятся в соответствие определённые образы в процессе формирования личностных образных представлений на основе изустного или письменного сообщения.

Т.е. жизнь требует отказа от фонетически невнятной — шепелявой — ныне действующей и возрождения смыслвыражающей орфографии Русского языка , переосмысления его морфологии и выработки соответствующей смыслу речи грамматики, т.е. — жизнь требует совершенствования языка как средства выражения мыслей и освоения информации, передаваемых языковыми средствами; а также и как средства немеханического — «магического» воздействия на течение событий [12]. Недопустимо позволять делать из Русского языка «лайт пиджин инглиш», на котором пишет и говорит россионская журналистика наших дней.