Виталий Степанов - Под ветрами степными

Тугие колосья, влажные от росы, бьют в грудь, ветер ласкает разгоряченные лица. Остановились там, откуда лучше всего виден совхоз. Позади, в лощине, полевой стан в густом черемушнике, а потом насколько хватает глаз тянутся поля начавшей буреть пшеницы.

Совхозный поселок очень красив отсюда. Только жаль, что нет зелени. Не верится, что всего два года назад здесь не было ничего.

После завтрака провели первое организационное собрание и утвердили правила нашего внутреннего распорядка. В них были следующие пункты. Подъем в семь часов утра, отбой в половине двенадцатого. На день остаются двое дежурных, в обязанности которых входит уборка вагончиков и приготовление пищи. Всякие самовольные поездки из совхоза категорически запрещаются. Игорь единогласно был утвержден старостой.

Саня Легостаева внесла дополнение, запрещающее употреблять нелитературные выражения. По этому поводу долго спорили. Игорь предложил даже штрафовать виновных на один рубль, а деньги вносить в общий фонд укрепления. Но тут его как-то не поддержали. Решили по этому вопросу ограничиться простой договоренностью.

К восьми часам пошли в контору. По поселку уже засновали машины. В кузнице гулко тюкали по железу. В контору торопливо входили озабоченные люди. В этой чужой еще и непонятной для нас сутолоке начинающегося рабочего дня мы чувствовали себя неловко.

Процедура оформления на работу оказалась до обидного простой. Директор переписал себе в блокнот все фамилии, проставил птички тем, кто имел свидетельства трактористов, и сказал, что работать придется на двух отделениях — третьем и четвертом. Четвертое отделение — здесь, на центральной усадьбе. Третье — в километре от поселка, за гривой, напротив наших вагончиков. Мальчишек больше всего интересовал вопрос, как все-таки быть с правами трактористов. Рябов, попавший на третье отделение, спросил об этом управляющую — Евдокию Ивановну Быкову. Но она, только что приветливо улыбавшаяся в кабинете директора, ответила Женьке с неизвестно откуда взявшейся властностью:

— Сейчас, милый, некогда права смотреть. Сейчас получайте тяпки — и айда на свеклу. Там я на вас и посмотрю, кто на что годен.

На свеклу так на свеклу. После обеда с тяпками отправились в поле. Свекла — рядом, у въезда в поселок. Справа двадцать гектаров четвертого отделения, слева — двадцать гектаров третьего. Так что все работали рядом и встречались на меже у бочки с водой.

Работа не столько тяжелая, как скучная и однообразная. За день каждому надо прополоть четыре рядка длиною в восемьсот метров. Свекла небольшая, и бурьян скрывает ее.

Если не нагибаться, работать одной тяпкой, ничего не получается. Вернее, получается голое место: тяпка рубит и правых и виноватых. Вот, кажется, уж так стараешься острым краешком аккуратно подрубить со всех сторон свекольный букет, чтобы в гнезде остался один корень. Вот из десятка ростков остается три; пробуешь кончиком тяпки отделить два и сбрить их резким движением. Но все они сплелись листьями с третьим, и он легко вытаскивается вместе с остальными. Бросаешь тяпку в сторону и разбираешь букеты вручную. Так надежнее.

К вечеру пальцы становятся непослушными, то и дело второпях — норму-то выполнять надо! — выдергивают из земли совсем не то. Лицо и плечи саднит от пота и грязи, и страшно хочется бултыхнуться в воду. Девчонки ушли далеко вперед, метров на двести. Они гораздо легче переносят все это: и свеклу и жару. Повяжутся косынками так глубоко, что видны одни глаза, и дуют вперед без всякого отдыха. Потом посидят немного — и опять за дело.

Ребятам труднее. На перекурах разговоры о том, сколько ее осталось, этой свеклы, удастся ли в эту уборку поработать на тракторах, неужели нельзя придумать какую-нибудь свекольную машину, чтобы не ползать на коленках по полю!

На третий день к отбою не пришел Коля Щукин. Игорь никому не разрешал ложиться без него спать. Мальчишки сидели на полках в трусах и ожидали провинившегося. Он явился в двенадцать. Беспечно насвистывая, пинком открыл дверь в вагончик.

— Где ты шлялся? — хмуро спросил Игорь, не давая ему опомниться.

— Я у тебя не спрашиваю, где ты шляешься по вечерам! — отрезал, помрачнев, Николай.

— Ты голосовал за распорядок? — не отступал Игорь.

— Ну, голосовал. Что дальше?

— А дальше то, что каждый из-за тебя уже полчаса недоспал.

У Николая повеселели глаза:

— Я завтра могу за всех выспаться.

На помощь Игорю высунулся с полки Рябов:

— Ты и так на свекле филонишь. Агрономша из-за тебя уже пять соток для начала всем забраковала. Завтра бери себе отдельную загонку и вкалывай самостоятельно.

Это было уж слишком! Николай хлопнул дверью и долго сидел на ступеньках. Вернулся он, когда все уже спали.

С каждым днем все становилось на свои места. Бытовые неполадки отнимали много времени, но и это постепенно налаживалось. Если бы заранее знать, что к заместителю директора по хозяйству обращаться по хозяйственным вопросам бесполезно, дела бы шли лучше. По неопытности мы вначале тратили слишком много времени на поиски завхоза и простодушно верили его щедрым обещаниям. Но все-таки нам подтянули еще один вагончик, и в нем была открыта наша собственная кухня. Дневальные на двух керогазах и примусе готовили завтраки, обеды и ужины.

Игорь с вечера давал подробные инструкции дежурным, но обязательно что-нибудь забывал. Почти каждое утро, когда начиналась возня в кухонном вагончике, его поднимали.

Часов в пять, когда спится особенно крепко, вдруг с отвратительным скрипом открывается дверь и раздается испуганный шепот Вити Новичихина:

— Игорь!

— Чего тебе? — недовольно отзывается Игорь.

— Примус не горит.

— Иголкой горелку прочисть.

— А где иголки?

— А я откуда знаю? Спроси у Мацнева — он вчера дежурил.

Анатолий со сна долго не понимает, чего от него хотят, потом сердито чертыхается и объясняет, что примусных иголок как таковых нет ни в кооперации, ни у нас. Вчера же делал самодельную, а куда ее сунул — не помнит.

Витя удаляется, но ненадолго. Теперь он приоткрывает окно напротив той полки, на которой спит Игорь, и зовет его извиняющимся шепотом:

— Игорек!

— Ну что еще?! — уже рявкает Игорь, едва успевший задремать.

— А что варить? Картошки на всех не хватит.

— К черту кухню! — ругается Игорь. — Мне что, больше всех надо, что ли? Пусть в ресторане позавтракают хоть раз!

Но это только слова. Он хорошо знает, что на ресторане (так окрестили рабкооповскую столовую) мы далеко не уедем, и быстро смягчается:

— Макароны есть?

— Макароны есть! — с готовностью отвечает Виктор.

— Вари макароны.

— Лады! — Удовлетворенная физиономия Виктора исчезает за окном.