Татьяна Ануфриенко - Так начиналась Мещура 

90-летию посёлка Мещура посвящается

Автор выражает глубокую благодарность своему земляку, однокласснику, мещурцу ГЕННАДИЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ ЛАПИНУ, кандидату исторических наук, преподавателю Сыктывкарского государственного университета, за неоценимую помощь в сборе документального материала об истории посёлка Мещура.

Баржа медленно, нехотя ползла вверх по реке вслед за буксиром. На палубе не было свободного места, всюду лежали и сидели измученные люди. Больные глухо стонали, как могли, терпели. Знали, всем тяжело, всем худо.

— Мамочка-а, — пронзительно закричала девушка и разрыдалась.

Многие перекрестились.

— Отмучалась, — прошептал дед.

Тяжело вздохнула рядом женщина.

— Чш-чш-чш, — укачивала плакавшего ребёнка молодая женщина.

— Ма-а-ам, я кушать хочу, — попросил мальчик, сидевший рядом с ней.

— Терпи, сынок, — тихо ответила мама и только крепче прижала к себе сына и грудного ребёнка.

Мальчик вздохнул и закрыл глаза.

— Гляньте, красота-то какая! — воскликнул русоволосый кудрявый парень.

— До красоты ли нынче, — отозвался сидевший рядом мужчина.

— Воздух хоть свежий, и то слава Богу, — поддержал его сосед. — Не то что в душной теплушке. Вспомнить страшно.

— Из нашего телячьего вагона только половина своими ногами вышла, не больше. Остальные так и остались лежать. Кто Богу душу отдал, а кто, может, и живой, да сил не было даже пошевелиться. Там разберутся, кто жив, кто не жив.

— Они уж разберутся, — прошептал третий мужчина.

Все замолчали. Слышны были только пыхтение катера, тянувшего баржу, да плеск воды вдоль бортов.

Девушка уже не плакала. Она закрыла лицо матери платком и тихо сидела, время от времени всхлипывая. Сидевшая рядом женщина тронула её за плечо:

— Доченька, может, отпеть матушку надо?

— Да где ж батюшку-то взять? Да и позволят ли?

Пересылочный пункт в Макарихе (Архангельская область)

— Батюшки нет с нами, арестовали его. А мы с дочкой, как умеем, отмолим.

И женщина вполголоса начала нараспев читать молитвы. Ей подпевала дочь. Несколько голосов присоединилось к знакомым молитвам, кто-то крестился, большинство просто молчало. Дорога научила людей молча переносить все тяготы.

Молитвы закончились, как-то легче, светлее стало на душе. У всех, даже не молившихся.

Русоволосый парень медленно пробирался к девушке, стараясь меньше беспокоить людей и, не дай Бог, не наступить на чью-то руку или ногу. Он слегка потеснил мужчину, извинившись, попросил подвинуться бабушку, освободил для себя небольшое место и сел рядом с девушкой. Долго молчал, сочувственно поглядывая на неё. Толстая коса девушки свисала через плечо на грудь, голова была прикрыта белым платком. «Красивая», — подумал парень.

— Ты одна? — обратился он, наконец, к девушке.

— Теперь одна, — со вздохом прошептала она.

— И я один.

— А где твои?

— Матушка с батей в вагоне умерли. Их вынесли на какой-то станции. Я и не знаю, на какой. Темно было. Меня с ними не пустили.

Девушка подняла глаза, посмотрела на парня:

— Моего папаню куда-то забрали. А нас с матушкой — сюда. Теперь я одна… — и слёзы снова хлынули из её глаз.

Парень терпеливо дожидался, пока она успокоится…

— Виктор, — сказал он тихо.

— Таня, — всхлипнула она.

Они надолго замолчали.

Чуть поодаль расположилась многодетная семья Маркиных: ещё молодые родители, сын-подросток, копия отца, и три младшие девочки, рыженькие, похожие друг на друга. Рядом с ними сидел мужчина постарше. Его отрешённый взгляд скользил по берегу реки. Иногда он долго и пристально смотрел на облака, будто хотел там, в небесах, что-то или кого-то увидеть.

— Никифор, — протянул ему руку глава семейства.

Мужчина словно очнулся, посмотрел на Никифора и тоже протянул ему руку:

— Александр Дмитрич, можно просто Дмитрич. Так привычней.

— Ты один?

Дмитрич вздохнул, помолчав, ответил:

— Да, уже один. Макариха проклятая сожрала мою семью и не подавилась.

— Извини, — только и нашёлся Никифор.

Дмитрич опять вздохнул и замолчал.

Здесь же, на барже, молодая пара — Нина с Кириллом и их годовалый малыш. Сынишку трудно удержать, всё норовит куда-то уползти, уйти на своих неуверенных ножках. Глаз да глаз за ним нужен, только и слышно:

— Егорушка, посиди. Егор, не лезь. Егор, иди к нам…

Непоседа никого не раздражал. Люди с улыбкой смотрели на шустрого малыша.

Небо совсем заволокло тучами, подул холодный ветер. Люди прижимались друг к другу, пытаясь хоть немного согреться. Сначала тихо, потом всё сильнее полил дождь. Промокшие и озябшие люди пытались укрыться всем, что было под рукой. Но тряпки быстро намокали, и от этого становилось только холодней.

Таня дрожала, и Виктор молча обнял её, прижал к себе. Немного согревшись, измученная девушка уснула.

К вечеру дождь прошёл, но холодный ветер не давал согреться. Охранники раздали по ломтику хлеба. А воды из речки пей, сколько хочешь.

— Какой хлебушек вкусный, — мальчик отщипывал от ломтика по чуть-чуть и клал в рот. Старался быстро не глотать, но не получалось, хлеб будто таял в его руке. Мальчик прижался к маме, она съела лишь половину своего пайка, вторую половину положила в карман.

Вскоре проснулся второй ребёнок, заплакал. Качая его, мать пыталась успокоить малыша, но он не унимался, плакал всё громче.

— Ма-ам, Ванюшка кушать хочет.

— Ох, знаю, сынок, — женщина достала оставшуюся половину хлеба, завернула в марлю и, как соску, сунула ребёнку в рот. Ванечка почмокал, почмокал и успокоился.

— Где же ваш хозяин? — спросил сидевший рядом старик.

— Батя захворал, его с теплушки сняли, — не по-детски взросло ответил мальчик.

— Как тебя звать-величать-то, малец? — спросил дедушка.

— Я не малец, я Никола, а маму мою зовут Марией, — с достоинством произнёс мальчик.

— А я дед Архип. Теперь все вместе жить будем. Не серчай, внучок, — голос у деда был добрый, мягкий.

Никола внимательно посмотрел на старика, потом медленно окинул взглядом людей на барже. Он не знал никого, но слова деда Архипа о том, что они будут жить вместе, воспринял буквально.

Некоторые, примостившись поудобней, уже спали.

— Ещё не ночь, а они спят, — сказал мальчик.

— Ночь уже, внучок. Тут, на севере, летом ночи белые, то есть светлые. Так что привыкай. Спи, не жди темноты.

— А зимой?

— А зимой как раз наоборот. Дни очень короткие. Всё больше темно. Только и свету на улице, что от снега.

— Откуда ты всё знаешь? — недоверчиво прищурил глаза Коля.