Мой ГУЛАГ. Личная история

Вот так протекала жизнь. Ой, три года прошло! Ну еще немножко осталось! А когда ночью работаешь, выйдешь на крылечко, на небо смотришь. Такие звезды, так красиво! Природа красивая там. Помню, один раз град шел очень крупный, голубовато-белый с таким отливом. Вот это запомнилось мне, такая погода.

Однажды у меня голос пропал на нервной почве. Я месяц провела в больнице. Мне что-то в вену вливали, не знаю что — это не говорят. В лагере молодой врач был, он сказал: «Свобода вылечит».

Многие, кто освободился до смерти Сталина, свой срок отбыли, и их на высылку отправили. А нам повезло, что Сталин умер. Умер Сталин — как там все рыдали! Как там все плакали русские! Навзрыд, в истериках бились. А прибалты говорили: «Что вы плачете? Вы еще будете радоваться, что он умер». А я была совершенно спокойна, думала: «Ну, так должно быть». У нас в семье он вообще в большой чести не был. Он умер 5 марта 1953 года, а к майским праздникам мы уже были дома. 28 апреля нам дали билеты, посади в поезд, уже в обычные вагоны, и отправили. Я ехала с Ритой. Нас в один день выпустили, и мы вместе вернулись в Москву. Меня встречали брат и сестра. А Риту никто не встречал, и мы ее довезли — брат в такси работал, он привез нас. Обнимались, целовались, плакали. Я не плакала, я редко плачу. Мама плакала, сестры плакали, тети плакали. Первый вопрос: «Мучили или нет?» Меня недавно совсем племянник спрашивал: «Ну скажи наконец, вас там пытали?» Я говорю: «Да ты что, много чести для нас было бы, если бы нас пытали». Ему уже 60 будет, а он все еще думает, пытали там меня или не пытали.

Когда я уезжала из лагеря, мне несколько человек дали адреса, чтобы сообщить родным, как у них дела. К одним я сходила, сообщила маме. Потом к другим пошли. Была у нас такая Нина Голованова, начальник цеха, — к ее родным пришли сказать, что она жива. Они говорят: «Мы о ней даже не хотим слушать, предательница нам не нужна». Даже не стали ничего слушать о ней. В 1953 году я вернулась и пошла в райисполком, где раньше работала. Все сотрудники обрадовались. А в отделе кадров мне сказали: «В систему райисполкома мы вас не можем взять даже дворником — вы враг народа». В исполком меня не взяли, а взяли в жилищное управление, и я опять стала работать в отделе с письмами. Там многие обо мне знали, но относились нормально. Не все принимали. Бывало, с кем-то познакомишься, а он узнает, что ты враг народа, и тут же знакомство прекращается. Тогда многие верили, что «за просто так не сажают».

В 1964 году я была реабилитирована со снятием судимости — «за отсутствием состава преступления». Получила документы, что я свободный человек. А Рита не получила — почему-то не признали. Она запрос делала, но ни в собесе, нигде ее не признали. Вот чем это объяснить? Не знаю. Я видела свое дело. Мне позвонили и пригласили: «Зайдите, если вас интересует». Я пришла. Такой домик, вход прямо с тротуара. Вошла в комнатку, там несколько человек. Дали мое дело: оказалось, в нем всего несколько страниц. Я думала, может, что-то новое узнаю, кто донес на нас. Нет ничего. Чистенько. Может, если что и было, то вынули. Я встречалась с теми иностранцами в 1947 году, а арестовали нас через три года — в 1950-м. Почему? Я считаю, потребовалась рабочая сила бесплатная, дармовая молодая рабочая сила. В лагере все работали на армию: телогрейки шили, рубашки, кальсоны, варежки. Решили проблему, чтобы одеть армию. Армия же у нас была большая — сколько надо было бы платить зарплат. А здесь шили бесплатно. 56 рублей я заработала за три года.

Думаю, тюрьма и лагерь никак на меня не повлияли, совершенно. Я какая была, такая и осталась. Может быть, чуть мягче стал характер. А Рита, мне кажется, надломилась. Совсем другая стала — запуганная, осторожная, что ли. Рита не любила вспоминать лагерь, она на эту тему вообще не хотела говорить. Даже если я что-то скажу, она сразу обрывала: «Ой, не говори об этом».

Я не была замужем. Все боялись — враг народа. Я не заводила ни с кем отношения. Сразу говорила: «Я враг народа, была в заключении». Чтобы им было ясно, чтобы отвязались. Не хотела упреков никаких. Сколько карьер из-за этого портилось, сколько из-за этого пострадало людей — за связь с осужденными.

Мой брат женился сразу после моего возвращения, появились у него дети, и я как-то с его детьми завязалась, везде с ними ездила, отдыхала. Мы жили все вместе опять. Потом внуки появились, теперь правнук. Так что все хорошо.

Наказание «за связь с иностранцами»

Лидия Иванова была одной из тех, кто пострадал в период послевоенных репрессий. Уже в первые годы после окончания Великой Отечественной войны наметилось явное ужесточение карательной политики: были изданы десятки указов, постановлений, инструкций и приказов, как тайных, так и гласных, которые грубо нарушали Конституцию и права человека. Власть стремилась пресечь сближение советских людей с западным миром. Лиц, уличенных в дружеских связях с иностранцами, как правило, привлекали к уголовной ответственности, руководствуясь формально ст. 7 и 35 УК РСФСР. Статья 7 определяла, что «в отношении лиц, совершивших общественно опасные действия или представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности», могут быть применены различные меры наказания, а ст. 35 указывала на возможные санкции. Чаще всего «за связь с иностранцами» в ГУЛАГ попадали молодые советские граждане. Обычно таких обвиняемых относили к категории «социально опасный элемент» (СОЭ) и на основании постановления Особого совещания при МГБ СССР отправляли в лагеря на пять лет.

Лидия Михайловна вышла из лагеря по амнистии. После смерти Сталина 27 марта 1953 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии», по которому право на освобождение получали: женщины, имеющие детей до 10 лет, пожилые люди, те, кто был осужден на срок до пяти лет. Тем, кто был осужден на срок свыше пяти лет, срок сокращался наполовину. Всего освобождению из лагерей и колоний подлежали 1 201 738 человек, что составило 53,8 % общей численности заключенных (на 1 апреля 1953 года в ГУЛАГе содержалось 2 235 296 человек). Заключенные, осужденные по политическим мотивам, амнистии не подлежали.

Интервью записано 11 сентября 2015 года.

Режиссер Таисия Круговых.

Оператор Василий Богатов.

Павел Федорович Беженарь родился в 1940 году в Молдавской ССР. Его родители были простыми людьми, жили в деревне, работали в колхозе. Семья была многодетной и религиозной — принадлежала к свидетелям Иеговы [82] В России организация «Свидетели Иеговы» признана экстремистской и запрещена с 2017 года. .