Сергей Носов - Книга о Петербурге

Неужели действительно шаровая?

Природа шаровой молнии до сих пор не разгадана. Явление это редчайшее. В лабораторных условиях создать ее еще не удалось никому.

Никому — кроме убитого ею Рихмана?

Пускай он не думал об этом, пускай он этого не хотел и не было никаких вразумительных физических предпосылок для появления шаровой молнии в сенях одноэтажного дома на углу Большого проспекта и 5-й линии, — но ведь это же произошло? Практически в лаборатории.

Вместо обычной случилась там шаровая?

В литературе об этом событии пишут как о само собой разумеющемся: «убит шаровой молнией».

Ничего себе! Шаровой!

Мало того, он единственный, кто вызвал сам шаровую молнию практически в лабораторных условиях, это еще смогло произойти в один из первых экспериментов, связанных с электричеством.

Фантастика. Невероятно.

Никогда не видел и не надеюсь увидеть шаровую молнию.

Да что я! Думаю, физики, изучающие шаровую молнию, дорого бы заплатили за возможность на нее посмотреть.

«…А еще в „новостях“ сказали, что случилось на Невском проспекте: проникла в магазин „Охота и рыболовство“ шаровая молния и попала в металлический аппарат кассы».

Это из моего рассказа конца восьмидесятых, я действительно ради антуража вставил в текст упоминание о реальном происшествии, но спустя тридцать лет что-то не получалось у меня найти следов того события, вяло искал, должно быть, — сам уже засомневался, не авторская ли то была фантазия. Однако нет, случай, оказывается, попал в хронологию Ильи Лапина на его сайте «История Петербурга, XX век, фрагменты», — дате 5 июля 1988 года соответствует запись: «В магазин „Охота и рыболовство“ на Невском, 60, влетела шаровая молния и ударила в кассовый аппарат, происшествие имело большой резонанс в прессе» [29] http://fragments.spb.ru/chr1989-1996.html . . Ага! Даже большой резонанс. Значит, правда было такое.

(А то еще как будто там после взрыва денежка в кассе спаялась… Как же не оценить тогда замечание Ломоносова о 70 рублях в кармане кафтана Рихмана, оставшихся невредимыми?..)

Из моих знакомых только один человек имел нечаянность увидеть шаровую молнию — Татьяна Алферова, поэт и прозаик, автор книг, никаким боком не связанных с этим атмосферным (?) явлением.

Случилось это в 1987 (или 1988) году здесь, в Ленинграде. Татьяна тогда работала в организации, связанной с водоснабжением, — в общем, опуская детали, их контору временно приютило родственное отделение водоснабжения Управления дороги Финляндского вокзала; размещалось оно в административном здании восточнее подъездных железнодорожных путей (сейчас там уже все перестроено). Окна выходили на безымянный проезд. Третий этаж. Всего в комнате находилось семь человек, все женщины. Пили чай. Час дня было примерно. Алферова сидела у самого окна. Мимо окон чуть выше уровня подоконника проплывал шар размером с футбольный мяч — черный. Ей он вспоминается черным, с ярко светящимся верхом, может быть, потому, говорит, черный, что перед этим за окном резко потемнело (туча накрыла?), но дождя не было, она даже не помнит грозы. Там росли невысокие деревья, шар касался их вершин, проплывая. Алферовой овладел такой ужас, что она кинулась из комнаты в коридор, — за ней бросились остальные. Я спрашивал о природе ужаса, — напугало ли то, что столкнулась с чем-то неведомым, невозможным, необъяснимым, или от шара исходила реальная опасность. «Не знаю, просто накатил ужас, было солнечно, вдруг потемнело, и это плывет перед окнами…» Шар где прошел, там срезал ветви — земля была ими усеяна. Рабочие потом стояли задрав голову — не понимали, что произошло с деревьями. Спросил Татьяну, не сообщали ли они куда-нибудь об этом феномене. «А куда сообщишь? „Фейсбука“ тогда не было».

У меня нет оснований не верить рассказу Алферовой. К тому же некоторые нетипичные детали (черный цвет, контакт с деревьями) работают, по-моему, на достоверность известия.

Возвращаясь к Рихману, еще раз отмечу поразительный факт: как бы ни усложнялись эксперименты и ни развивалась наука, появление шаровой молнии в лабораторных условиях было инициировано один только раз, хотя и непреднамеренно, и роковым для экспериментатора образом, — причем на простейшем оборудовании — на заре изучения атмосферного электричества, да и вообще электричества как такового.

Такое впечатление, что шаровая молния сама решала выбрать кого и когда и пришла только однажды — на первый и только на этот призыв.

Коллизия несколько напоминает историю с так называемым парадоксом Штермера. Речь идет о необъяснимом (на сегодняшний день) явлении, также известном как мировое эхо, или, иначе, LDE (от Long delayed echo ), или, иначе, ЗРЭ — задержанное радиоэхо, а если употребить название одной из глав книги Карла Штермера, это «эхо коротких волн, приходящее через много секунд после основного сигнала».

Норвежский инженер-радиолюбитель Иорген Халльс первым заметил крайне необычное эхо в 1927 году. Он и заинтересовал этой проблемой Карла Штермера, физика, математика, известного исследователя полярных сияний. Штермер, со своей стороны, посвятил в суть проблемы голландского физика Ван дер Поля, и все трое приступили к поиску таинственных отголосков. Результаты были потрясающими. Им удалось в коротковолновом диапазоне обнаружить несколько серий отголосков с промежутками между сигналом и эхом от 1 до 40 секунд. Чтобы представить величины этих задержек, достаточно вспомнить, что только за одну секунду радиоволна должна была бы обойти Землю более чем семь раз. Где, в каких краях, в каких мирах витает сигнал десятки секунд, прежде чем вернется обратно? Величины фантастические, но скоро они подтвердились данными других исследователей. Обо всем этом есть в упомянутой главе книги Штермера «Проблема северных сияний» (у нас она вышла в 1933-м); там же исследователь пытается дать свое объяснение столь необычному феномену, — увы, сегодня предложенная им физика явления не признается верной. Вопрос о природе радиоэха с большой задержкой остается открытым.

Но в чем же сходство коллизий?

Да в том, что этот таинственный феномен обнаруживал себя преимущественно для первых исследователей. По мере освоения частот он просто стал «закрываться».

Он, подобно шаровой молнии, «выбравшей» Рихмана, тоже «выбирал» первых — только без угрозы их жизни.

Сведения о современной регистрации долгого эха противоречивы, — в любом случае величины запаздываний, коль скоро что-то подобное есть в природе, стали гораздо «скромнее». Мировое эхо словно затаилось, молчит.

Стоит ли говорить, что научная чистоплотность первых исследователей не вызывает сомнений? Феномен, конечно, есть. Хотя вопрос: есть или был?