Сергей Носов - Книга о Петербурге

Ситуация, обратная той, которой боялся Маяковский: «…не залили б приторным елеем / ленинскую простоту». Простота, многократно усиленная, просто опростилась до исчезновения чего-либо ленинского в грубой бытовой непритязательности ленинградских названий.

Такова судьба имени Ленина в городе Ленина.

В бытность Ленинграда мы могли бравировать названием Петербург — такая мы были фронда.

Одна из первых отечественных рок-групп появилась в конце шестидесятых в Ленинграде и называлась «Санкт-Петербург».

Занятно, что самая популярная рок-группа нулевых — это «Ленинград». И возникла она, разумеется, в Санкт-Петербурге.

Так вот, возвращаясь к тому документу.

«ОПРОСНЫЙ ЛИСТ для голосования 12 июля 1991 года» не обладал степенями защиты вроде водяных знаков или голограмм. Оно и понятно — сам по себе опрос не имел юридической силы (по крайней мере, это декларировалось; в реальности название городу заменили, ссылаясь на результаты опроса).

Напомню формулировку проблемы:

«Желаете ли Вы возвращения нашему городу его первоначального названия

— Санкт-Петербург —»

Вопросительный знак отсутствует.

Весь текст напечатан черной типографской краской, кроме представленного отдельной строкой названия города.

«Санкт-Петербург» выделялся красным.

Денис Клинушков, главный специалист по части баллотики (коллекционирование избирательных бюллетеней), считает этот лист одним из самых редких российских бюллетеней. «Попадался мне на глаза, — сообщает он, — только в виде ксерокопии, приклеенной на стене в АЖУРе» (Агентство журналистских расследований).

И эта редкость есть у меня!

Не опустил в урну. Сохранил на память.

Но вот что надо сказать. С этой редкостью происходит странное дело.

Название «Санкт-Петербург», напечатанное красным, медленно исчезает.

Притом что документ у меня хранится в коробке и солнечные лучи туда не попадают.

Пройдет какое-то время, и первоначальное название города исчезнет совсем с этого редкого исторического документа.

Имя Санкт-Петербург с каждым годом тускнеет на этом историческом бланке.

Вот и я говорю. Не символично ли это?

Иногда возникает у меня ощущение, что истинное имя этого города нам неизвестно.

Потому мы и путаемся в именах и пользуемся заменителями названий. Что-то заставляет пишущих о граде Петра употреблять эвфемизмы.

Исторические названия города на Неве — лишь приближения к истинному имени, никому не известному.

Но оно есть. И оно — тайное. И никто не знает его, никто.

Вот наша подворотня уставилась на Фонтанку. А здесь на углах — стояли они.

Звучное слово «каретоотбойники», пожалуй, слишком выразительно для столь обыденных объектов. Появились эти тумбы в эпоху булыжных мостовых, предназначение их было утилитарное — не допускать взаимодействия кованых колес экипажей с углами зданий. Современники вряд ли осязали повсеместное присутствие этих тумб — кроме разве что извозчиков, чья забота была вписаться в поворот, и сильно выпивших студентов, если верить припеву из их песни «Там, где Крюков-канал и Фонтанка-река…» — то есть там, где они, спотыкаясь, перемещаются по Петербургу — «через тумбу-тумбу — раз, через тумбу-тумбу — два…». Я еще в детстве слышал эту старинную студенческую в исполнении старших товарищей, но не знал, что это за тумбы такие. Некоторые и сейчас полагают, что тут поется о тротуарных тумбах, обозначавших в конце позапрошлого века край мостовой, но, во-первых, тротуарные тумбы просуществовали недолго, а во-вторых, поставим себя на место изрядно выпившего индивида: где мы идем? — конечно, вдоль стены, чтобы придерживаться за что-то устойчивое (если угодно, «обтираем стену»), а тут на пути — эти… как их… помимо труб водосточных… — «через тумбу-тумбу — два, через тумбу-тумбу — три…» — и нет им счета!.. Каретоотбойники, каменные или чугунные, стояли как солдатики перед каждой подворотней.

Потом они стали пропадать по всему городу.

Сейчас их немного.

А здесь, у нас на Фонтанке, было два гранитных каретоотбойника.

Две гранитные тумбы.

Не хочу преувеличивать впечатления раннего детства, но что-то в моем сознании — в самые начальные мои времена — с этими тумбами было связано определенно. Говорю о возрасте, когда буквально ходил под стол, точнее, уже под стол буквально не ходил, потому что был чуть выше стола, но в том-то и дело, мне кажется, в том-то и дело: я с этими тумбами, торчавшими из-под асфальта, был одного роста. Мы подходили к дому; перед тем как повернуть под арку, меня обязательно брали за руку — оттуда мог выскочить автомобиль, старый «москвич», обитающий в нашем дворе. Взрослые, естественно, не обращали на тумбы никакого внимания — когда я вырасту, тоже перестану их замечать, — но тогда, маленький, я был одного роста с ними и, поворачивая под арку, обходил, ведомый за руку, в зависимости от того, с какой стороны мы шли, правую тумбу или левую тумбу и провожал эту тумбу глазами. Я чувствовал, как она отвечает на мой замедленный взгляд. Без рук, без ног, но в рост со мной, они, каменные крепыши, словно обо мне что-то знали, а может быть, это я угадывал что-то в них, непонятно каких — данных в окаменелости? Не буду присочинять нюансы, помню точно, что эти гранитные тумбы, вкопанные у ворот нашего дома, принадлежали моему миру, тогда как целые множества других окружавших меня предметов моему миру не принадлежали, — да и существовали ли они? — я их всех позабыл.

Потом я рос, а эти гранитные возвышения, наоборот, уменьшались в размере. Последнее — из-за нарастания культурного слоя, за счет очередной укладки асфальта. Мы стали чужими и забыли друг друга.

Однажды, после дежурных работ по ремонту теплосетей (здесь под землей тянутся трубы), эти гранитные тумбы отрыли. Что стало с одной, уже не скажу, а другую каким-то образом затащили во двор (куда мы пока не вошли), и она еще долго лежала, прислоненная к глухой стене соседнего дома, — несколько лет, пока не исчезла. А когда — никто не заметил. И каким образом — одни догадки.

Шутка ли сказать, вспомнил о них в Гималаях. Мне довелось однажды пройти горной тропой к истоку Ганга. Каменные лингамы вырастали из священного грунта. То, что вспомнились там петербургские тумбы — наши, гранитные, каретоотбойные, — можно объяснить гипоксией, горняшкой (4 км высоты), но сходство, пускай и формальное, все-таки было. И было — наглядным.