Артур Дойль - Опасная работа

Стенли Гопкинс сначала провел нас к большому дому, где представил худой седоватой женщине – вдове убитого. Измученное морщинистое лицо вдовы, затравленный взгляд ее покрасневших глаз говорили о тяжелых годах страданий и унижений. С нею была дочь – бледная белокурая девушка, не замедлившая вызывающе, сверкнув глазами, объявить нам, что смерть отца для нее радость и что она благословляет человека, чья рука оборвала жизнь негодяя. Ужасную память оставил по себе Питер Кэри. Обстановка в доме показалась нам столь гнетущей, что мы были рады выбраться опять на солнечный свет и пройтись по дороге, исхоженной стопами убитого.

Флигель оказался непритязательнейшим из строений, деревянный, крытый дранкой, одно окно – возле двери, другое – напротив. Вынув из кармана ключ, Стенли Гопкинс склонился над замком и замер в удивлении.

– Кто-то пытался открыть дверь, – сказал он.

И это не подлежало сомнению: сквозь слой краски проглядывали царапины, видно было, что замок пытались взломать совсем недавно. Холмс разглядывал окно.

– К окну тоже подбирались. Кто бы это ни был, внутрь влезть он не сумел. Никудышный, видать, взломщик!

– Все это крайне странно, – сказал инспектор. – Могу поклясться, что вчера вечером никаких следов взлома тут не было.

– Может быть, кто-нибудь из жителей деревни полюбопытствовал, – высказал предположение я.

– Вряд ли. Мало кто из здешних осмелился бы сюда сунуться, а тем более ломать замок. А что считаете вы, мистер Холмс?

– Считаю, что судьба нам благоволит.

– Вы хотите сказать, что человек этот заявится сюда опять?

– Очень возможно. Он пришел, думая, что дверь открыта. Попытался вскрыть замок лезвием очень маленького перочинного ножа. Не сумел. Так что ему остается?

– Прийти следующим вечером, запасаясь более пригодным инструментом.

– Вот и я так думаю. И с нашей стороны было бы непростительной ошибкой не встретиться с ним здесь. А пока дайте-ка мне оглядеть хижину изнутри.

Следы произошедшей трагедии были убраны и стерты, но мебель в комнате стояла на тех же местах, что и в ночь убийства. Два часа кряду Холмс внимательнейшим образом изучал каждый предмет по очереди, но лицо его не выразило удовлетворения результатами осмотра. Один только раз он прервал осмотр, чтобы спросить:

– Вы что-нибудь снимали с этой полки, Гопкинс?

– Нет, тут я ничего не трогал.

– Но что-то с полки снято. В этом углу пыли на полке меньше. Здесь что-то находилось – книга либо шкатулка. Ну, я сделал, что мог. Давайте теперь погуляем часок-другой в этом красивом леске, Ватсон и насладимся пением птиц и ароматами трав и цветов. А с вами, Гопкинс, встретимся здесь попозже и посмотрим, не сможем ли мы поближе познакомиться с этим ночным визитером.

Часам к одиннадцати мы засели в засаде, Гопкинс хотел оставить дверь открытой, но Холмс возразил, что у незнакомца это вызвало бы подозрения.

Замок был простейший, и, чтоб открыть его, требовалось только хорошее, прочное лезвие. По предложению Холмса, ожидали мы визитера не внутри хижины, а снаружи, в кустах, росших возле тыльного ее окна. Оттуда мы могли бы видеть незнакомца, если бы он зажег свет, и понять цель его тайного посещения.

Ожидание было долгим, томительным, но имело в себе и оттенок азарта, подобного азарту охотника, залегшего где-нибудь в прибрежных зарослях и ждущего минуты, когда хищник, ощутив жажду, подойдет к пруду, чтобы напиться. Был ли яростным злобным зверем тот, прокравшийся сюда в темноте? Если так, то свирепый тигр, король преступного мира, будет драться, оскалясь, впиваясь в нас клыками, в кровь раздирать наши тела ударами когтистых лап, а может быть, он окажется трусливым шакалом, опасным лишь для слабых и беспечных. Мы безмолвно притаились в кустах, ожидая, что будет, чем бы это нам ни грозило. Поначалу в настороженное наше ожидание вторгались, скрашивая его, отдельные звуки – шаги запоздалых путников, голоса, доносившиеся со стороны деревни, но постепенно звуки эти замерли, и полную тишину нарушал лишь бой часов на дальней колокольне (он отсчитывал для нас ход времени) и шорох мелкого дождя в листве, нас укрывшей.

Пробило половину третьего – самый темный час перед рассветом, когда все мы вздрогнули, потому что услышали тихий, но отчетливый звук – щелкнула калитка, потом шаги – кто-то шел по дорожке. Потом все замерло надолго, и только я испугался, что мы ослышались и тревога была ложной, как опять раздались крадущиеся шаги – на этот раз с тыльной от нас стороны, после чего послышался металлический скрежет и позвякиванье. Незнакомец пытался вскрыть замок! Сейчас он действовал более умело или же принес инструмент получше, только мы вдруг услышали щелчок и скрип дверных петель. Последовал звук чиркающей о коробок спички, внутренность хижины осветилась ровным светом свечи. Тонкая штора не скрывала от нас происходящего внутри, и мы не сводили глаз с вторгшегося туда человека.

Ночной гость был молод, тонок и хрупок, а черные усы его подчеркивали бледность щек. Он был никак не старше двадцати, и не помню, чтоб когда-нибудь ранее мне довелось видеть человека в столь жалком состоянии панического страха: я заметил, что зубы его стучали, а руки и ноги при каждом движении тряслись и дрожали. Одет он был как джентльмен – в куртке с двумя накладными карманами и бриджах, на голове – матерчатое кепи. Он испуганно озирался, а потом, увидев на столе огарок свечи, зажег его и пропал из виду – исчез в одном из темных углов комнаты. Когда он возник вновь в поле нашего зрения, в руках у него был толстый судовой журнал, один из тех, что были на полке. Склонившись над столом, он перелистывал страницы до тех пор, пока не нашел искомую запись. Досадливо и сердито взмахнув сжатой в кулак рукой, он захлопнул журнал, отнес его обратно в угол и потушил свет.

Едва он сделал движение в сторону двери, как рука Гопкинса ухватила его за шиворот и я услышал, как юноша громко ахнул в ужасе – он понял, что попался. Зажгли вновь свечу, осветившую несчастного пленника. Его крепко держал Гопкинс, а юноша дрожал и втягивал голову в плечи. Обессилев, он рухнул на сундук, беспомощно и жалобно переводя взгляд с одного лица на другое.

– Ну а теперь, красавчик вы мой, – сказал Стенли Гопкинс, – докладывайте, кто вы есть и зачем пожаловали сюда.

Человек собрался с духом и, сделав над собой усилие, попытался не опускать глаз.

– Вы, должно быть, сыщики, – сказал он, – и воображаете, что я каким-то образом причастен к смерти капитана Питера Кэри. Уверяю вас, что я невиновен.

– Мы это выясним, – сказал Гопкинс. – Для начала, как ваше имя?

– Я Джон Хопли Нелиган.

Я увидел, как быстро переглянулись Холмс и Гопкинс.