Артур Дойль - Опасная работа

На самом деле Конан Дойл мог обращаться не только к личному своему дневнику, но и к судовому журналу, который он вел также. «В обязанности судового врача, вменяемые ему капитаном, входило и аккуратное заполнение судового журнала», – пишет Бьюкен в «Китобойном промысле в Питерхеде», с. 56. Так что этим занимался Конан Дойл. Местонахождение журнала неизвестно с 1937 года, когда его видел и цитировал запись в нем от 4 августа Лаббок. Как указывал исследователь, записи там гораздо суше и деловитее личного дневника Конан Дойла.

Томас Мэнсон. «Леруик за последние полвека» (Архив «Шетландских новостей», 1923, с. 14).

«Жизнь на гренландском китобойном судне» («Стрэнд Мэгэзин», январь 1897).

Неувязка: в своем дневнике Конан Дойл пишет, что один матрос в их команде был «старейшим на корабле».

Интервьюером этим для «Нью-Йорк Уорлд» (28 июля 1907) выступил англо-ирландский театральный продюсер и путешественник Брем Стокер, автор опубликованного десятью годами ранее романа «Дракула». Интервью, озаглавленное «Сэр Артур Конан Дойл рассказывает о своей жизни, работе, чувствах по отношению к Америке и скорой женитьбе» опубликовано в сборнике «Интервью и воспоминания Конан Дойла», изданном Гарольдом Орелом (Лондон, Макмиллан, 1991). В главе 6-й «Дракулы» герой прибывает в Уитби, старинный центр английского китобойного промысла. Прибытие это предваряют истории из жизни арктических китобоев.

Капитан Александр Мюррей (1803–1894) много лет водил приписанный к Питерхеду винтовой барк «Недосягаемый».

«Множество тельцов обступили меня: тучные Васанские окружили меня. Раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий…» (Псалмы: 21: 13-14). В стихотворении «В воображении на дно я опускаюсь.» английский поэт Роберт Грейвс описывает «громовый рев Васанских чудищ, что штормовое море исторгает, ломая в щепы корабли».

Уильям Бакстер, владелец «Недосягаемого».

Как отмечает «Шетланд Таймс» от 8 марта 1880 года, количество промысловых судов в некоторые годы бывало ограниченным. Соответственно уменьшалось и количество завербованных в Леруике матросов. «Предпочтение отдавали испытанным морякам, – указывает автор статьи, – многие жаждущие были отвергнуты и мест не получили».

Ошибка Конан Дойля: 1880 был високосным годом, и воскресеньем являлось 29 февраля.

«Подобных низких значений я не упомню за все время моего арктического плавания», – признавался Конан Дойл сорок три года спустя.

«Работа корабельного врача была не очень обременительной, – пишет Александр Бьюкен, один из спутников Джеймса Кука. – Не считая времени, когда ему приходилось применять свои скудные медицинские познания, его использовали в качестве порученца». «Инвентаризация нижнего белья» служит тому примером.

«Мистер Тейт имел существенный доход от прибылей китобоев и охотников за тюленями, являясь представителем многих судовых компаний. В период найма матросов на суда жизнь в его конторе кипела», – писал Конан Дойл.

Еще одна обязанность Конан Дойла в качестве порученца.

В журнале Конан Дойл не указывает имени стюарда, но он помнил это имя: Джек Лэм, его спарринг-партнер, с которым он схлестнулся в первый же день пребывания на борту и которого здорово отмутузил. Случай этот писатель вспоминал впоследствии: «Не знаю, жив ли еще Джек Лэм, и если жив, то должно быть, помнит нашу стычку».

Построенный в начале 1860-х отель «Квинс», что неподалеку от леруикской гавани, существует и поныне.

Ни гостиниц, ни увеселительных заведений, где хозяйкой числилась бы миссис Браун, по свидетельству составителя альманаха Шетландской библиотеки за 1879-1882 гг. Дугласа Гардена, в Леруике не значится. Возможно, это был бордель (почему Конан Дойл и «потерял» там своих спутников).

Ныне это расположенный на Коммершл-стрит «Гранд-Отель», откуда открывается вид на гавань.

Морская песня, где воспеваются моряки-британцы, в XIX веке выступившие против работорговли.

Жером Бонапарт (1784-1860), младший брат Наполеона.

Ричард Дойл (1824-1883), один из лондонских дядей писателя, прославился как автор иллюстраций в «Панче» и многих других графических работ, в частности, серии сатирических рисунков «Это вы, англичане: ваши нравы и обычаи».

Сорокалетний первый помощник на «Надежде» официально числился поваренком, так как не имел соответствующего квалификационного удостоверения. Конан Дойл его очень уважал, признавал его превосходство и называл «истинным первым помощником, достойным звания, которое дается отнюдь не бумагой от Министерства торговли».

Имеется в виду первая полная биография Сэмюэля Джонсона (литературный критик, лексикограф и поэт XVIII столетия), написанная его другом Джеймсом Босуэлом и вышедшая в 1791 г.

Вероятно, речь идет о Фрэнсис Летиции Фоли, старшей из троюродных сестер писателя, проживавшей в графстве Уотерфорд в Ирландии. Конан Дойл был горячо привязан к своей кузине.

Города Данди и Питерхед боролись за первенство на шотландском побережье. О Данди Конан Дойл отзывался пренебрежительно. Так, в письме к матери в 1900 г. он называет его «местом, которое слова доброго не стоит».

«Между кавалеристами можно наблюдать истинно масонские отношения братства и сочувствия друг другу», – замечает Шерлок Холмс в рассказе «Скандал в Богемии» (1891). Нечто подобное наблюдал Конан Дойл и среди морских капитанов. В Питерхеде имелась 56-я ложа моряков Королевского флота Кейта, основанная в 1739 г. В 1887-м Конан Дойл и сам вступил в масоны, правда, ненадолго.

Так голландцы называют Новую Землю – гористые северные острова, являющиеся продолжением Уральских гор.

Подобное умение судового врача ценилось даже больше, нежели его искусство врачевания, так как врач принимал участие в охоте на тюленей.

Эми Хор, жена бирмингенского доктора Реджинальда Хора, под чьим руководством Конан Дойл экстерном обучался медицине. Супруги Хор стали для него вторыми родителями. Дружбу с ними он сохранил на долгие годы.

Роджеры были абердинскими друзьями матери Конан Дойла.

Конан Дойл (хотя некоторые факты и говорят обратное) был убежден, что по натуре он человек богемы и цыган. В своих «Приключениях и воспоминаниях» он рассказывает о том, как пятнадцатилетним впервые был в гостях у своих лондонских дядей и тетушек: «Для них я был слишком богемен, мне же они показались чересчур добропорядочными». Этой же чертой он наделяет и Шерлока Холмса: доктор Ватсон говорит о Холмсе, что «всеми фибрами своей богемной души он ненавидел все проявления общественности».