Владимир Орлов - Голгофа Христа-белоруса, или Судьба фильма на фоне эпохи

Свою задачу оператор Анатолий Заболоцкий оценивает сегодня скромно.

— Старался снять, чтоб было красиво. Потратил 69 км негативной плёнки — от Минска до Борисова! Отдал «Христу» три года жизни. От­казался от предложения Юрия Ильенко снимать «Белую птицу с чёр­ной отметиной», от Абуладзе снимать «Змеееда» («Мольбу»)

Известный тренер женских баскетбольных команд, обожающий бо­гему, Игорь Смушкевич сыграл в фильме одного из апостолов.

— Вот говорят: актёры некая замкнутая каста — нет! Я и сегодня благо­дарен нашей молодой дружной компании: работали и жили весело, ду­шевно. Помню: массовка, изображавшая атакующих татар, неправдиво отмахивалась от пчёл, которых, разумеется, не было. И тогда Алексеи Смирнов, известный хохмач, посоветовал гримёрам обмазать «татарам» лица каким-то сиропом. И вот, неведомо откуда, действительно налетели пчёлы — и теперь «татары» отмахивались уже очень убедительно!

— Однажды в ожидании съёмки вышел я на пригорок, где цвёл го­лубым лён, — рассказывает Лев Дуров. — Был в гриме, в белом хитоне, в веночке. Взошёл... И вдруг меня увидали женщины, которые работали там на поле. Они попадали на колени, стали с молитвами надвигаться на меня. Я испугался, стал кричать, что я артист. Не слушают, ползут! Я был в отчаянии — и попросту сбежал. Вот тогда почувствовав что такое Мессия! Какая это ответственность — Мессия!

Очевидная параллель

Напомню: с 1 июня 1962 года в СССР резко выросли цены на мясо­молочные продукты, и без того дефицитные, произошёл провал «ку­курузного бума», неурожай на целинных землях, впервые в истории России страна закупала зерно за границей, систематическое невыпол­нение всяких планов... Это случайно совпало со снижением расценок на электровозостроительном заводе в Новочеркасске. И на следующий день рабочие вышли на демонстрацию, которая была расстреляна.

Об этом тотчас советскому народу сообщили «из-за бугра» «враждеб­ные станции». В СССР же, как в сказочном Багдаде: всё спокойно.

Но в фильме Короткевича — Бычкова как раз и рассказывалось про голодный бунт!

И в Москве не забыли об этом. Кто-то, слишком бдительный, запо­здало ознакомился со сценарием белорусов, провёл параллель — и «за­бил тревогу»:

— Голодный бунт! Как?! В Беларусии уже снимают?!

Процесс «распятия»

Сдавать картину возили в Москву, каждый раз в новом, перекроенном виде двенадцать раз! Но сразу было ясно: невозможно изменить глав­ную мысль, заложенную в материал Короткевичем.

— Картину пинали все, кто хотел, — с болью вспоминает Заболоцкий.

— Судьба фильма трагична, — с горечью дополняет Дуров. — Советская власть замордовала её. Когда люди, получив хлеб, стали требовать от меня, «Христа», новых чудес — воскрешения мёртвых, — я стал им по сценарию внушать антизаповеди: не работайте, лгите, пейте, предавайте! Чтобы по­дорвать веру людей в несбыточные чудеса, мой персонаж «выворачивал» «Нагорную проповедь» — какой талантливый сценарный ход Коротке­вича!.. Заставили вырезать. Вместо этого «накрапали» какой-то револю­ционный призыв: «Народ, я с тобой, ты со мной...» Я приехал в Минск на озвучивание, прочитал и отказался это произносить — уехал! Чей-то голос прокричал за меня эти лозунги... И у меня роль, одна из интереснейших, сложнейших, не состоялась. И сама картина исчезла...

— Короткевич очень болезненно относился к искажению его за­мысла, — вспоминает кинорежиссёр Юрий Цветков. — И когда понял, что защитить и сохранить текст не удастся, просто отошёл от проекта — писать роман.

Борис Павлёнок усмехается невесело:

— На очередном обсуждении автор поднялся: «Выйду на минутку...» И мы Короткевича не видели два месяца.

Конечно, борьба была неравной, автор обособлялся, чтобы писать свой великий роман. Что ему было обсуждать при уничтожении фильма!

«Неапалімыя купіны дрэў стаялі на ўзгорках. Сумавала вакол капліцы шыпшына. А сейбіты падымаліся на вяршыню круглага пагорка, як на вяршыню зямнога шара. І першым ішоў насустрач нізкаму сонцу Хрыстос, мерна размахваючы рукамі. І гатовае да новага жыцця, падала зерне ў цёплую, мяккую зямлю.

Выйшаў сейбіт сеяць на нівы свая».

И как подобные авторские «дописки», такую прозу было снимать? Вставки «не лезли» в фильм.

Сподвижники Бычкова один за другим уходили с картины.

— А Бычков дал себя сломать: подлаживался под каждое замечание, калечил своё произведение, — так воспринимает ту ситуацию Евгений Игнатьев.

— Сняли в Бахчисарае сцену моего безумия: на руках у меня пяти­дневный ягнёночек, сама в белом хитоне, с красным шарфом, который волочился по белому мрамору плит. Иду и пою... И ничего уже играть не нужно — такой выразительный образ! — с жалостью говорит Любовь Румянцева. — Самые эмоциональные эпизоды вырезаны.

Кроме «Сумасшествия Иоанна (Марины)», «Нагорной проповеди», «Возведения креста» из фильма выкинуто ещё множество не менее цен­ных эпизодов.

О том же Лев Дуров:

— Воплотили Рай: в монастыре работают апостолы, все в белом, вме­сте с монашками, а за нами по вспаханному полю ходят... павлины! Из­вечная мечта людей о рае, о чуде — такой выразительный был образ... Вырезали!

Оценка той ситуации писателем Виталием Сколобаном:

— Зайздрослівая Масква не хацела, каб падняліся беларускі фільм i аўтарытэт Караткевіча — тады ўжо ніхто нічога не зможа яму забараніць, увогуле яго утаймаваць! Ён быў раздражніцелем. Што-што, але савецкая ўлада ўмела «працаваць» з інтэлігенцыяй.

— Короткевич и Бычков не владели системой «обманных ходов», — констатирует Рубинчик, сам в те же годы подавленный при сдаче своей кинолегенды «Могила льва». — У нас, искренних идеалистов, не было тогда дара «маневрирования».

Обрезки для зрителей

Борис Павлёнок, уже работая заместителем председателя Госкино СССР, многих кинематографистов, того же Бычкова, защищал, когда тот, скажем так, неадекватно вёл себя на студии Горького. А как спас Эмиля Лотяну, которого затравили власти Молдавии после фильма «Лаутары»! Режис­сёр пришёл к Павлёнку в Госкино проститься: ехал на БАМ редактором многотиражки. Ошеломлённый Павлёнок, выслушав про кишинёвские нападки, поинтересовался: что режиссёр хотел бы снять?

— Хотел бы экранизировать рассказы Горького, — ответил Лотяну.

— А сценарий написал?

— Вот.

— Ну, переночуйте, Эмиль, потерпите до завтра.

Павлёнок ночью читал сценарий, под утро настойчиво позвонил ди­ректору «Мосфильма»... Так страна получила шедевр «Табор уходит в небо», который без всякой организации зрителей посмотрели в СССР 76 миллионов только за первый год проката.

Но и мудрый «царедворец» Павлёнок, тогда ещё председатель Госкино БССР, защитить «Христа...» в Москве не сумел.