Сергей Галицкий - Первая чеченская

Хорошо было то, что руководство переставало выстраивать войска в цепь и заставлять передвигаться колоннами. Была дана команда оставаться на месте, чтобы закрепиться и наладить взаимодействие с соседями. Мы в Грозном стояли на Старой Сунже. У нас была своя зона ответственности, из которой боевики якобы уже были выдавлены. Каждый вечер происходили жесточайшие перестрелки. По ночам мы находились только внутри закрытого периметра, а днём выезжали по оперативной информации. Мы должны были находить и зачищать тех боевиков, которые находились в тылу у наших на той территории, за которую мы отвечали. Боевиков мы арестовывали и передавали на фильтр. Тех, кто не сдавался, уничтожали.

Зачистки проходили так: приходим по оперативной информации в конкретный дом. «Ты и ты — пойдём с нами!». Кто-то шёл, кто-то пытался сопротивляться. Но к тому времени боевики уже почти не оказывали ожесточённого сопротивления. Им проще было спрятать автомат и прикинуться, что они обычные граждане. И одеты они были в основном по гражданке. Днём — это мирный гражданин. Пришла ночь, он автомат достал, отстрелялся и опять спрятал.

Чёткой линии фронта не было. Непонятно было, где опасно, а где не опасно. А нам ведь постоянно приходилось перемещаться! Иногда нас пытался обстреливать непонятно кто. Мы в ответ начинали стрелять. Часто натыкались на явные группы боевиков. В таком случае понятно, что их надо додавливать и уничтожать. Уничтожили, посмотрели — да, боевики.

Бывали и курьёзные случаи. Помню, как-то заблокировали мы один частный дом. Внутри — боевик. Выходить он отказался, мы стали его выкуривать. Видим — рядом дед в огороде с тяпкой работает. Мы ему: «Дедушка, вы отойдите подальше на всякий случай». А он: «Сынки, вы мне не мешайте! Не видите — я работаю.!». И продолжает тяпать свой огород. Во дворе у него ещё и ребёнок бегает. Мы деду: «Хоть внука уберите!». Старик на нас — ноль внимания. Мы кричим боевику: «Смотри, у тебя сосед с ребёнком рядом. Хотя бы их пожалей». Тот орёт в ответ: «Буду отстреливаться до последнего!». Тогда мы ему гранату в окно кинули.

Стрельба вокруг велась постоянно. Пиу, пиу — всё время что-то мимо пролетает. Однажды ехали на броне. И вдруг по броне что-то ударило, прямо под ногами заклацало! Мы мигом метнулись на другую сторону брони и открыли огонь по зданию, из которого, как нам показалось, по нам стреляли. Бэтээр развернулся, мы рассыпались. По зданию несколько бэтээров из пулемётов крупнокалиберных хорошо дали, мы из автоматов постреляли. Но так и не увидели, в кого мы стреляли, и кто стрелял по нам. Боевики это были или свои — остаётся тайной. А когда нам показалось, что уже всё закончилось, по нам оттуда опять к-аа-к дали! Вокруг всё свистит, пули летают, рядом в землю втыкаются. Бэтээр несколько раз туда ещё отработал. Но мы в это здание сунуться не решились. Под прикрытием брони оттянулись метров на сто и уехали.

В другой раз мы за гуманитарной помощью ехали не на броне, на «уазике». И заблудились… Плутали, плутали и случайно выскочили на площадь Минутка. Там как раз шёл бой. С одной стороны площади — боевики, видим вспышки выстрелов на зданиях. А у своих мы видим спины. Кто-то из них обернулся и кричит: «Давайте отсюда!..». Тут пули попали в «уазик». Мы выскочили, рассыпались.

На полномасштабный бой мы не рассчитывали, поэтому у каждого было всего по восемь магазинов. Мы их отстреляли и дальше уже только наблюдали. Ждём, когда десантники боевиков подавят. Под прикрытием бээмпэ они стали продвигаться вперёд, поддавливая боевиков. Бой переместился немного дальше. Мы стали смотреть, что с нашим «уазиком». Он оказался на ходу. Подобрались поближе к десантникам и спросили, как проехать в то место, куда нам было надо. Нам, не прекращая стрелять, очень некультурно ответили. Делать нечего — мы развернулись и поехали сами искать, где же нас ждала гуманитарка.

Потерь в эту командировку у нас не было. Во многом это благодаря Логинову. К нему постоянно приходили и говорили: «Пошлите людей туда, пошлите людей сюда». А он к этим поручениям всегда очень взвешенно подходил — всё фильтровал и прокачивал. Нам говорил перед выходом на задачу: «Ребята, когда поедете, смотрите — возможно, будет то-то и то-то. Вот туда не лезьте ни при каких обстоятельствах. А если кто-то вам скажет, то пусть сам туда и идёт. А вот здесь, если надо будет, смотрите сами».

Была у нас очень характерная для того времени история с танкистами. Обстрелы и перестрелки вокруг были практически каждую ночь. Я почему-то думаю, что стреляли в основном наши федеральные части. Ведь у них не было ни единой связи, ни единого управления. Взвод Внутренних войск, который у нас охранял периметр, тоже постоянно куда-то стрелял. Но мы в этом участия не принимали — бессмысленное это было дело. Но из-за этой беспорядочной стрельбы ночью ходить по городу было просто смерти подобно.

Но выходить наружу по ночам нам всё-таки приходилось. Туалет у нас почему-то был устроен за пределами охраняемого периметра. Туалет тоже был интересный. Он представлял собой огромный котлован, на котором были поставлены две бетонные плиты (вроде как стены) и на них ещё одна сверху — крыша. От забора до туалета надо было пробежать по открытому месту метров пятнадцать. Добежал, сидишь там, а снаружи пули — пиу-пиу. Между плитами — щели, иногда что-то и внутрь залетало. Поэтому у нас тогда даже была поговорка: пошёл по-маленькому, заодно и по-большому получилось. Ходить к туалету было очень страшно!

В один из вечеров всё начиналось как обычно. С наступившей темнотой началась перестрелка. Но потом она вдруг стала усиливаться! Автоматно-пулемётная стрельба вокруг комендатуры в ту ночь была просто шквальной. И тут вдобавок начинается танковый обстрел! Сначала было слышно, как выстрелил танк. Недалеко от нас стояла танковая часть. Мы их видели, когда ездили к блоку питерского ГУФСИНа. Они стояли чуть дальше от нас по Старо-Сунженскому шоссе, там у них был фильтр. А если дальше переехать через Сунжу, то за рекой был наш питерский ОМОН. Он держал за Сунжей несколько блок-постов.

Комбатом у них тогда был Лагодич. По прямой от нашей базы до Лагодича было километра два-три. Когда мы накануне к омоновцам ездили, то по дороге как раз и видели танкистов. Я так понял, что эти самые танкисты в ту ночь и открыли огонь. Засекли какие-то огневые точки и решили их подавить. Наверное, решили, что их кто-то обстреливает.

Выстрел, взрыв!.. Земля задрожала. Затем ещё один взрыв! А потом начинает доноситься очень мерзкий свист… Это солирует уже сам снаряд. До нас начинает доходить, что танкисты стреляют примерно в нашу сторону.

С каждым взрывом снаряды ложатся всё ближе и ближе, земля всё сильнее и сильнее ходит под ногами. Ощущение жуткое… Кажется, что следующий прилетит уже точно прямо в тебя.