К. Сауснитис - В Саласпилсском лагере смерти (сборник воспоминаний)

Памятник над братскими могилами военнопленных поднимется на 17—18-м километре шоссе Рига-Даугавпилс на пустыре между железной дорогой и шоссе, где зарыты тысячи умерших от голода и убитых советских воинов, попавших в плен к немецким фашистам. Эскиз этого памятника архитекторы и скульпторы сейчас разрабатывают.

Чтобы эти два памятных места — бывшую территорию лагеря и братские могилы военнопленных соединить воедино, от шоссе к ним поведет новая дорога, возле которой будет стоять монументальный указатель. Дороги от перекрестка к памятным местам закончатся в 200 метрах от памятников. Там будут оборудованы стоянки для автомашин. Остаток пути до бывших мест страданий посетители пройдут пешком.

Ансамбль памяти жертвам фашистского террора в Саласпилсе навеки станет символом борьбы против фашизма, против войны.

1. О трагической судьбе Волдемара Хинера его родственники узнали лишь после опубликования воспоминаний С. Розанова. За несколько дней до расстрела В. Хинер нелегально отправил жене письмо, в котором, между прочим, писал: «Можешь себе представить, как я чувствую себя, если за день съедаю кусочек хлеба и мисочку баланды… Ах, как бы я сейчас съел все то, что бабушка дает своей свинье…»

В. Хинера фашисты арестовали за то, что при Советской власти он — до того простой рабочий — стал заведующим мельницей.

2. Автор помещенных в этой книге двух рисунков Александр Грибулис в 1941 году работал в Сигулдской МТС. Во время фашистской оккупации его арестовали за участие в выпуске стенной газеты МТС. Из Рижского гестапо его вместе с другими заключенными ежедневно возили на принудительные работы в Саласпилс. Там установили пилораму, пилили доски и строили первые бараки для лагеря смерти. Позднее мобилизованные на работу ремесленники были поселены на хуторе «Эглитес» вблизи Саласпилса, и А. Грибулис долгое время был свидетелем трагедии заключенных в лагере людей. После войны он пытался все виденное воспроизвести в рисунках.

Пенсионер А. Грибулис уже сделал более 10 рисунков по памяти.

3. Из тюремных поэтов, которых Рудольф Эгле учил теории поэзии, кроме Фрициса Стуриса следует еще упомянуть Яниса Атвара, Отомара Куна и Карла Сауснитиса.

Ночью, когда надзиратели спали, авторы читали заключенным свои лучшие произведения. Их слушали все 230 узников так называемой интеллигентной камеры. На тайных вечерах с тихим пением песен и декламациями выступали и заключенные артисты — оперный певец Александр Вилюман и актер Отомар Кун.

Первая такая литературная ночь состоялась в середине октября 1941 года. К. Сауснитис прочитал тогда свое сочинение?

ПОСВЯЩЕНИЕ ТЮРЕМНОЙ ВШИ [15] Перевод с латышского Григория Горского .

Это стихотворение и работы других авторов были записаны в общую тетрадь, тайком принесенную в камеру заключенным, работавшим в переплетной тюрьмы. Во время очередного обыска тетрадь нашел убийца Фрициса Стуриса старший тюремный надзиратель Микельсон (в конце 1944 года трибунал приговорил его к высшей мере наказания). Следовало ожидать жестоких репрессий, но… на следующий день тетрадь принес обратно в камеру заключенный инженер-химик Арвид Виксна (замучен в концентрационном лагере), работавший в тюремных мастерских. Тетрадь на столе начальника Центральной тюрьмы заметил тюремный архитектор, прочитал и понял, что авторам грозит опасность. Он сунул тетрадь в карман и позднее отдал ее А. Виксне. Так он тюремным поэтам спас жизнь и вместе со стихами прислал гонорар — шесть красивых яблок, аромат которых заполнил всю камеру.

Какой радостью для заключенных было встретить человека в волчьем логове!

Сохранилось и другое стихотворение К. Сауснитиса.

РУКИ ПАХНУТ ХЛЕБОМ [16] Перевод с латышского Григория Горского.

Оба эти стихотворения были написаны в тюрьме на папиросной бумаге, спрятаны в обувь и таким образом занесены в Саласпилсский концентрационный лагерь, откуда нелегально отправлены на волю.

Как и Фрицис Стурис, трагической смертью погиб и Янис Атвар. Фашисты расстреляли его в ноябре 1941 года.

4. Случай, о котором рассказывал Теккемейер, произошел в мае 1942 года. Очевидцы вспоминают:

За лагерной кухней поднимался легкий дымок. Там, стоя на коленях, какой-то невысокого роста смуглый еврей из Вены что-то долго варил а алюминиевом котелке. Он так был погружен в работу, что не заметил, как подошел ротенфюрер Теккемейер.

Разжигать костер и варить пищу в лагере строго запрещалось. Теккемейер, не вынимая изо рта трубки, по-звериному рявкнул.

Варивший обед вскочил на ноги, сорвал шапку и вытянул руки по швам.

Ротенфюрер пнул кованым сапогом закоптевший котелок. Он опрокинулся. На вереск полилась коричневатая жидкость, в которой плавали три-четыре кусочка подметки.

— Так, так, — помощник коменданта, нагнувшись, рассматривал содержимое котелка. — Саботаж…

— Простите, господин ротенфюрер. Есть хотелось… — У заключенного начал дрожать небритый подбородок.

Теккемейер вгляделся в лицо смуглого мужчины и что-то вспомнил.

— Постой, постой. Мне твоя морда знакома.

— Я сапожник, господин комендант. — Он умышленно повысил ротенфюрера в должности. — Я на прошлой неделе вам новые сапоги…

— У меня с тобой были другие счеты. Тебя не наказывали в лагере?

— Наказывали, господин комендант…

— Пороли за неприветствие?