Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Надо, впрочем, тут, именно тут, непременно рассмотреть и твой оригинальный «аргумент» трусости. В сущности, называя себя и других трусами, ты выбираешь лично для себя наименьшее зло. В бесконечно ответственной и сложной ситуации. Это не самокритика, это увертка. Получается, если ты действительно струсил отказаться от выполнения преступного приказа, то вроде бы нет тебе и порицания (тем более наказания) за то, что ты, струсив, его выполнил?.. А все равно возникает неудобство: тебя разборчивые люди не принимают за смелого и мужественного человека... Разборчивые. Много ли их? Это, конечно, не очень приятно, но в противном случае, если заявить смело об отказе выполнить преступный приказ, ты потерял бы самое для тебя важное — расположение высшего начальства. И как следствие этого — свою должность. И вообще — карьеру. А для тебя это — всё.

Что же, стало быть, получается? А то, что одно из самых презренных человеческих качеств — трусость — в твоем контексте превращается ни много ни мало в спасительное обстоятельство по отношению к твоему (и других) безнравственному, а подчас и противоправному (в данном случае по отношению к иностранному государству) действию. Ведь, в сущности, все руководящие деятели (и высокопоставленные исполнители) в ходе чехословацких событий (и венгерских, и в Афганистане) вполне подпадают под компетенцию того или иного международного судебного процесса — в духе Нюрнбергского.

Дело же не в разномасштабности нарушений ими международного права, и вообще человеческого права, а в самом именно принципе. Прецедент существует! Нюрнберг...

Далее. Это ведь феномен — именно направление эволюции социального значения трусости в XX веке. Тут своя уникальность, в этом направлении. Во все прежние времена трусость воспринималась как свойство какой-либо конкретной индивидуальности, и наказывалась (вплоть до применения смертной казни) непосредственно именно эта конкретная индивидуальность. Особенно ясно этот вопрос решался в боевой и конфликтной обстановке. С развитием же гражданского общества (в смысле демократического) возникли и совсем другая смелость, и совсем другое мужество. И — что естественно — совсем другая трусость... Возникли также гражданское мужество и гражданская смелость.

Их антиподом и стала особая — гражданская — трусость.

Противоестественное само это сочетание слов, но — это факт.

Явления эти — сами по себе, а также обозначающие их понятия — неизмеримо сложны. Если личное мужество предполагает, в сущности, дуэль, сражение для реального своего подтверждения, то гражданское мужество порой — и даже часто — вынуждено проявлять себя односторонне, и к тому же оно физически нередко беззащитно. В духовном же смысле оно бесконечно выше. Оно включает в себя также и личное мужество — как исходное для себя качество.

Очень часто люди большого личного мужества, герои в бою, к сожалению, полнейшие трусы в гражданском смысле. Парадокс? Думаю, кажущийся.

Человек, граждански мужественный, — это есть личность. Несомненно. Для него высшей ценностью является, в конечном счете, общечеловеческий интерес. Интерес рода «человек».

Или это интерес общенациональный. Он нередко как бы заслоняет, замещает собой общечеловеческий интерес.

В истории нередко бывает и так, что в качестве общечеловеческого интереса выступает какой-либо классовый и даже тоже замещающий его партийный интерес.

Со всеми этими реалиями не считаться невозможно, ибо в подобных случаях мы и имеем дело не только со случайно примкнувшими к движению, но и с искренне убежденными и даже фанатически верующими, то есть с действующими людьми.

Вот из этих взаимодействий и вырисовывается перед нами самая непосредственная и главная противоположность страшному и всесильному эгоцентризму — в сущности, обожествлению людьми своей собственной индивидуальности.

Противоположность эта — гражданин.

Есть, в конце концов, только два самых крупных социальных типа личности: господин и гражданин. Первый тип — это воплощенный в индивиде деспотизм, а фактически — устремления к распоряжению личностями других людей. Второй тип — это человек, относящийся к любому другому человеку как к самоценности, незаменимости. Как к представителю именно рода «человек».

Как видим, само по себе, казалось бы, естественное желание именоваться словом «господин» не лишено недвусмысленных агрессивных политических притязаний...

А отказ от высшего человеческого звания «гражданин» — это, в сущности, предпосылка для дальнейшего отказа и от демократии... В ее истинном, буквальном смысле. Над кем же «господами» являются демократы? А они ведь считают себя именно господами, а не гражданами. Что же есть общего между реальной демократией и реальным господством?

Между тем для гражданина, если он демократ, важнее быть именно личностью. Если демократ не личность, то он, в сущности, и не демократ. Не действует как демократ.

И тут придется обратиться к самому главному обстоятельству — к тому, в чем реально проявляется личность именно гражданина. Проявляется реально, ибо ничем не подкрепленные декларации ничего не означают. Кроме того, что они — ложь, обман.

И вот тут просто необходимо поразмыслить над особенностями твоей личности, Александр Николаевич. Являешься ли ты, строго говоря, и личностью? Не всякий, даже видный, политик — личность. Далеко не всякий. Критерии тут действуют неумолимые.

Вопрос этот, наверное, звучит для тебя несколько обидно: как это, Александр Яковлев должен еще и сегодня доказывать людям то, что он — личность? Его апостол А.Ципко пишет не только уже о том, что Яковлев — творец новейшей российской истории, но и намекает на то, что «архитектор» проваленной «перестройки» — это якобы представитель трансцендентных (потусторонних) сил. В сущности, новый Мессия...

И все же логика есть логика. Логика эта одна — и для богов, и для людей. Личностью является не любая индивидуальность, а только цельная натура. То есть у действительной личности убежденность не расходится с делом. Не расходится не слово просто, а именно убежденность, превратившаяся в дело.

Характеризует конкретного человека как действительную личность именно поступок. Именно дело. А тем более поступок того, кто претендует остаться в истории как выдающаяся личность. Важно не то, что ты думал, а то, что сделал. А вот это-то (то, что ты сделал) и зависит от того, трус ты или нет.

К примеру, ради какой конкретной цели, Александр Яковлев, ты, сторонник многопартийной системы (стало быть, демократ по убеждениям), становишься одним из активнейших гонителей инакомыслия? Значит, тобой управляли вовсе и не убеждения, а нечто находящееся ниже порога твоей духовности? Там-то и обитает трусость!