Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Перед своим отъездом вы заявите мне о своих желаниях, а сейчас я буду учить вас, как нужно действовать контрразведчику».

Я сказал, что в России оставаться не намерен, и поэтому буду охотно служить польской контрразведке.

После этого началось наше учение, тянувшееся две недели. Полковник долго рассказывал и обучал нас искусству работы тайного агента. Многое уже исчезло из моей памяти, и остались только некоторые штрихи.

Нам буквально объясняли, как нужно делать каждый шаг. Учили, как спасаться от преследователя, гонящегося за тобой, как самому вести слежку и т. д.

Я помню, например, что одеваться нужно ни бедно, ни богато. Если будешь одет очень хорошо, это будет всем сразу бросаться в глаза, поскольку так одеваются в Советской России лишь комиссары.

Если же будешь одет бедно, то могут посчитать, что ты – босяк или вообще «темная личность» и вообще на таких людей будут непременно обращать дополнительное внимание.

Прокламации лучше всего перевозить в плетеных корзинках, причем никогда не уничтожать их, поскольку нелегальную литературу очень трудно переправлять через границу.

Из железнодорожных служащих настроены антикоммунистически паровозные машинисты, и поэтому им легче всего довериться.

Много денег тратить не следует, чтобы не обращать на себя излишнего внимания. Лучше всего купить иголок и ниток и двигаться с ними по селам. Крестьяне за них не только будут кормить, но и предупредят об опасности.

По сведениям польских контрразведчиков, по всей Украине бродят голодные обитатели городов и меняют всевозможные вещи на хлеб. Поэтому вероятность того, что на нас обратят внимание, заметно понижается.

Особых документов нам не дали под тем предлогом, что если в России нас задержат, то лучше всего сообщить свою настоящую фамилию.

Если будут бить – никого и ничего не выдавать, так как коммунистам ничего неизвестно и не может быть известно. Нам выдадут лишь пропуск через границу, написанный на папиросной бумаге без обозначения фамилии. Вместо нее там будет обозначен лишь номер. В случае обыска я должен буду проглотить эту бумагу.

Прошло две недели и однажды вызвали четырех из нас и сказали, чтобы мы были готовы к отъезду на следующий день. Нам выдали временные документы для предъявления на польской территории, которые мы должны были показывать лицам не менее чем жандармскому ротмистру.

На следующий день мы получили довольно солидную сумму денег и отправились вечерним поездом в Дубно. Для нас проезд по железной дороге был бесплатный.

В Дубно я явился по указанному адресу. В доме, куда я прибыл, жил какой-то поляк-старик, великолепно говоривший по-русски. Он посмотрел на мои документы и пакет, адресованный ему, и сказал: «Вы поедете в Бахмач… Адрес, чтобы Вы не забыли, мы напечатаем на газете…»

Я сперва не понял, в чем дело.

На другой же день, когда я опять явился к старичку, он дал мне какую-то советскую газету и указал в ней на одно место. Там были напечатаны какое-то небольшое объявление и адрес: «город Бахмач, Полтавская улица, № 6. Иван Григорьевич Прокопенко-Заславский».

Старичок объяснил мне: «Видите, вот самая обыкновенная советская газета. Мы на белом свободном месте в своей типографии и напечатали объявление с указанием нужного Вам адреса; вторая же фамилия – мой псевдоним. Это тоже, чтобы Вы не забыли. Вы явитесь к Прокопенко и скажете: «Я явился к Вам по публикации и покажите газету. Когда Вы убедитесь, что перед Вами действительно господин Прокопенко, скажите, что Вас прислал пан Заславский, то есть я. В Бахмаче он даст Вам инструкции, что делать».

При этом Заславский показал мне большую фотографию Прокопенко и дал 400 тысяч советских рублей и пожелал счастливой дороги.

От него мы отправились на Паненковскую улицу № 31, где тогда помещалась польская комендатура.

Комендант, молодой польский поручик, бывший офицер русской службы, сказал мне: «Осмотрите Дубно, погуляйте, а в четыре часа заходите ко мне.

В установленное время я и еще трое контрразведчиков были у него. Он выдал по 700 польских марок каждому из нас, сказав, куда нам ехать дальше.

Мне нужно было переходить границу у Острога в районе станции Кривин.

Мы спали в гостинице до четырех часов утра, пока нас не разбудил солдат комендантского управления, вручивший нам пакеты к коменданту города Острога.

В пять часов утра мы выехали из Дубно вместе с одним контрразведчиком, хохлом. В Здолбуново он мне сказал: «Шось плохо будет, бо мине мерец (покойник) снився».

Я улыбнулся. С этим хохлом я должен был переходить границу.

В Здолбуново мы сели пить чай и прозевали поезд… В ожидании следующего состава мы все время болтались на вокзале, чтобы его уже не пропустить. К нам подошла какая-то странная компания из мужчин и одной женщины. Последняя нас спросила:

– Вы куда едете?

– А Вам зачем? – было ответом. – Ведь мы вас ни о чем не спрашиваем.

Они показались мне очень подозрительными, поскольку двое были одеты хорошо, один – в рабочем костюме, другой – в крестьянской одежде и при них – одна дама.

Через полчаса они опять подошли к нам и снова спросили, куда мы едем.

Я не вытерпел и сказал: «В Дубно, если это вас так интересует».

Они пошушукались и ушли.

Через некоторое время к нам явился жандарм, арестовал нас и отвел в жандармское управление. Мы предъявили его начальнику свои документы, и он отпустил нас.

Через 10 минут к нам снова подошла та самая странная компания, окружившая нас и закричавшая: «Да это наши!.. Едут в Россию… Пойдемте чай пить!»

Оказалось, что это были такие же контрразведчики, как и мы. Они тоже ехали в Россию. Почему-то мы им показались подозрительными, и они заявили об этом жандарму…

До прихода поезда мы весело провели время. Они остались в Здолбуново, а мы двинулись к Острогу. Там мы явились в какое-то тайное управление, где нам дали последние инструкции.

Согласно полученным распоряжениям, мы должны были двигаться в село Бадовку, находящееся в одной версте от советской границы. Это был последний пункт польской территории, где располагался последний пункт польской жандармерии.

В этом селе жил крестьянин-малоросс, получавший от польского правительства и помогавший агентам Дефензивы переходить на советскую сторону и обратно. Такой его работе способствовало то, что земля его находилась у большевиков, а сам он жил в Польше.

У села мы остановились и спрятались в небольшой роще и с наступлением темноты пошли в село и без труда нашли дом нужного нам крестьянина.

Мужик принял нас очень любезно. Хозяйка напекла пирогов, и мы славно поели их со сметаной (большая редкость для советских крестьян того времени . – Ред. ). Однако он боялся, чтобы местные жители не узнали о его проделках, так как если бы случайно село Бадовка вновь отошло бы большевикам, то те разделались бы с ним как с польским агентом.