Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

В домах было грязно, поскольку поросята и телята ночевали вместе с людьми. Поэтому мы не пошли в хаты на отведенные нам квартиры, а спали в уцелевших сараях и на дворах.

Наш эскадрон простоял здесь целый день. Жители как будто не замечали нас. Они по-прежнему мололи свои зерна и заготовляли дрова. Крестьяне были настолько замучены войной, так привыкли к военной обстановке, что мало ей интересовались, как поляками, так и большевиками. Хотя, возможно, это только так казалось, а на самом деле было иначе.

К вечеру сюда пришел другой эскадрон с командиром полка, который приказал нам собираться в поход. Он снова сказал, что отступление кончилось и что теперь мы двинемся вперед.

Когда стемнело, мы вышли из Яйны и двинулись обратно к Маневичам. От вахмистра я узнал, что наша задача состоит в осуществлении разведки у этого села.

По дороге к нам присоединился 1-й эскадрон нашего полка, который, таким образом, весь оказался в сборе.

Подошли к Стоходу. Через его рукав был переброшен деревянный мост, на котором стояла петлюровская застава. Петлюровцы приготовили паклю, хворост и горючие вещества для его сжигания, если только большевики поведут на него наступление.

Мы перешли вброд один рукав реки и подошли к мосту. Почти вся она была опутана колючей проволокой. Объясняется это тем, что она была мелкая и ее можно было перейти вброд.

Перейдя Стоход, мы двинулись дальше. Пошли какими-то тропинками, ориентируясь по компасу. К утру мы вышли на дорогу, проходящую в четырех верстах от Маневичей.

Эскадроны разошлись в разные стороны: 1-й – вправо, 3-й – влево, а наш 2-й – в лоб. Командир эскадрона выслал вперед 20 всадников для осуществления разведки в самом селе. В их число попал и я. Командовал нами вахмистр, и это меня успокоило, так как человек он был дельный и толковый.

И вот мы выехали на опушку леса. Небольшая поляна в 600–800 шагов отделяла нас от села. Мы долго всматривались, но никого там не видели.

Тогда вахмистр приказал троим всадникам поехать в Маневичи и узнать, есть ли там большевики.

Уланы отправились туда шагом. Не доезжая шагов 100 до села, они пустили своих коней карьером. Мы все время следили за ними.

Вдруг мы заметили, что уланы останавливают своих коней, поворачивают их и скачут обратно во весь опор.

Из села раздался залп, и один улан свалился. Мы тотчас же спешились и рассыпались цепью. На опушке леса была канава, в которой мы и залегли.

Из деревни высыпала красная пехота – человек 350–400, которая повела наступление на лес. Мы тотчас же открыли по ним ружейный огонь. Один всадник помчался карьером с донесением к командиру эскадрона.

Наш огонь, по-видимому, причинял большевикам потери, так как они залегли, а потом стали перебегать в нашу сторону звеньями и поодиночке.

Мы все время стреляли. Большевики открыли по нам также стрельбу, но их пули не поражали нас.

Они были уже близко… Помощи не было. Вахмистр носился по канаве и кричал: «Держитесь, ребята!»

В самый критический момент мы услыхали топот копыт: к нам на помощь примчался весь эскадрон. Уланы спешились и тотчас же забрались в канаву, служившую окопом.

Большевики были уже в 100 шагах от нас.

Вдруг они замешкались… повернули назад и бросились удирать.

Мы выскочили из канавы, бросились к лошадям и стали их преследовать в конном строю. Человек 10 мы зарубили и взяли в плен. В ту же минуту мы заметили, что село уже занято 3-м эскадроном.

В самом разгаре боя он подошел к Маневичам и бросился в атаку на него, ударив большевикам в тыл. Они повернули и бежали.

Всего было зарублено уланами человек 50, около 200 взято в плен. Также были захвачены два пулемета. Несколько десятков красноармейцев удрали, сев на подводы. У нас потерь не было.

Это уже был большой перелом в нашей войне. Мы уже могли побеждать большевиков.

Все уланы нашего разъезда вместе с вахмистром были награждены капральскими нашивками, а сам Дядя Миша получил польский орден за храбрость.

Связавшись с командиром полка, получили от него распоряжение двигаться обратно, и мы немедленно пошли назад.

В лесу мы остановились, отдохнули, закусили тем, что было реквизировано у крестьян, и после этого двинулись дальше.

К вечеру мы подходили к Стоходу. Решили петь песни. Русские уланы затянули какую-то русскую песню, громким эхом отдававшуюся в лесных дебрях.

Вдруг впереди нас что-то вспыхнуло, и вскоре нас озарило яркое пламя. Мы были в недоумении. Когда же подъехали ближе к Стоходу, то петлюровцы открыли по нам стрельбу из орудий, пулеметов и винтовок, не причинявшую, впрочем, нам никакого вреда.

Командир 1-го эскадрона выехал вперед с трубачом и, подобравшись к самому берегу реки, стал бранить петлюровцев.

Услыхав польскую речь, те прекратили стрельбу. Оказалось, что петлюровцы, услыхав русскую песню, подумали, что наступают большевики. Они забыли, что целый кавалерийский полк находился на другом берегу реки, и подожгли мост, который успел уже сгореть.

Хорошо, что Стоход можно было перейти вброд, а то бы мы оказались в дурном положении. Мы его перешли бродом и двинулись дальше, к Яйне.

Начались дожди и для нас наступили плохие времена: несмотря на это, уланы прятались в сараях, которые были чище изб.

Дня через два или три мы двинулись к Ковелю. Однако в город мы не вошли, а свернули на Холмское шоссе и остановились в небольшой деревушке, находившейся около него. Здесь мы должны были пробыть довольно продолжительное время, и поэтому я получил отпуск на целый день.

Здесь нам выдали жалование за целый месяц, и я отправился в Ковель. В Русском соборе шла служба, так как было воскресенье, и я с радостью и умилением отслушал литургию.

После церкви я решил зайти к портному. По дороге зашел в какую-то будку выпить ситро. Ее содержателем был какой-то поляк. Узнав, что я – русский, он вступил со мной в разговор на политическую тему.

На прощание он мне сказал: «Ничего у вас не выйдет… Придут большевики, набьют вам морду и всё будет по-старому… Вновь будет русская власть и всё будет дешево… А то вот нацепил саблю и думает, что вояка», – указал он на меня.

Я его хорошо выругал и пригрозил жандармами. Слово «жандарм» подействовало на него магическим образом, и он замолчал.

Жизнь в Ковеле кипела: были открыты рестораны, кафе и кинематографы.

В это время в городе было очень много польских войск. Пришел бронепоезд «Пан Пилсудский», прибыли эшелоны с войсками. Настроение у всех было жизнерадостное. Не раз мне приходилось слышать возгласы: «Будем защищать Ковель! Не сдадим город!.. Здесь будет положен конец большевистскому наступлению!»

Местных жителей мобилизовали для рытья и исправления окопов. Возле вокзала были установлены две шестидюймовые пушки. Их колеса были похожи на колеса тракторов. Одно такое орудие везли 14 пар мулов.