Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Вернувшись к своему батальону, он повел его в штыковую атаку на Бокерон, приказав умереть, но не быть «трусами», в чем их всех заподозрили. «Что-то заворожительное было в сцене наступающего на саму смерть 3-го батальона [1064], – вспоминал полковник Фернандес. – Солнце, блестевшее на штыках, создавало какой-то ореол святости вокруг солдат, торжественно, как на параде, маршировавших вслед за своим командиром».

Вот батальонная колонна прошла половину расстояния до первых укреплений захваченного боливийцами Бокерона. В это время стрельба с обеих сторон затихла. Все застыли, пораженные неслыханной смелостью атакующих и их презрением к смерти и готовностью умереть за Родину.

Солдаты других частей, не участвовавшие в атаке, забыв про опасность, на несколько минут встали в своих окопах в полный рост, чтобы лучше видеть разворачивающуюся картину. Пройдено еще 30 метров. Орефьев-Серебряков тогда с криком: «Вперед! Да здравствует Парагвай!» устремил за собой солдат» [1065].

Боливийцы, опомнившись, открыли по ним шквальный огонь из всех видов оружия. Одним из первых пал русский комбат, смертельно раненый пулеметной очередью.

И.Т. Беляев пишет об этом так: «Он пал ближе всех, в 20 метрах от неприятеля. Это было безумие с его стороны, когда он поднялся в атаку во весь рост, солдаты хватали его за ноги, чтобы этого не допустить. Но вскоре он пал, пробитый двумя пулями» [1066].

«О, командир!» – писал о Серебрякове в своем дневнике лейтенант его батальона Катальди, – мы всегда будем помнить твое величие, самоотверженность и преданность нашей бедной, но героической стране. Ты хотел видеть ее торжествующей, строящей великое мирное будущее. Спи с миром. Имя твое останется вписанным в нашу историю, сохранится на алтаре воспринявшей тебя новой Родины, ради всех ее живущих и будущих поколений».

И это не были просто слова, брошенные в минутном порыве. Офицеры 1-й «Непобедимой» дивизии парагвайской армии, участвовавшей в осаде и переименованной после Бокеронской победы в «Железную», постановили на своем собрании своих увековечить имя погибшего Серебрякова, дав его имя форту, у которого он пал.

Однако нельзя не признать, что эта смерть прославила не только самого Орефьева-Серебрякова, но и бросила «тень геройства» на всех русских, сражавшихся в парагвайской армии.

И одновременно это был своего рода знак уважения всем русским, сражавшимся в ее рядах. Так появился на карте Южной Америки первый пункт с русским названием. А сегодня фамилию Серебряков с гордостью носят улицы городов страны, за которую он отдал свою жизнь.

Была ли неизбежной эта смерть и кого в ней винить? Само собой, не случись досадного недоразумения с получением приказа об атаке, вероятно, Серебряков вел бы себя чуть более осторожно.

Однако виноватых здесь искать не стоит: парагвайское командование лишь желало детального исполнения своих приказов. Однако почему есаула назначили командовать батальоном, если он не знал испанского языка на достаточном для занятия этой должности уровне? Ответа на этот вопрос, вероятно, мы уже никогда не получим.

И хотя эта атака провалилась, она окончательно сломила боевой дух и без того измученного голодом и жаждой противника. По свидетельству боливийского журналиста Р. Сетаро, защитники Бокерона тогда представляли собой жалкое зрелище. От истощения и жажды они не могли стоять на ногах, не узнавали друг друга и бредили одним: «Воды! Воды!» От безнадежности они варили трупы и кости павших лошадей в непригодной для питья грязной жиже, кишащей червями.

К чести боливийцев надо сказать, что дрались они очень упорно даже в этих ужасных условиях. Однако отсутствие воды в условиях жуткой жары сделало свое дело.

В этих условиях, когда надежда на прибытие подкреплений и на ослабление боевого порыва парагвайцев исчезла, командующий боливийский гарнизоном Бокерона полковник Марсана объявил о капитуляции [1067].

Однако по другим данным, сдача произошла «снизу», вопреки его желанию драться до конца. В любом случае, к этому моменту все возможности для обороны форта были исчерпаны.

Поэтому, как это ни горько признать, гибель Серебрякова была ненужной потерей, которой можно было избежать. Бокерон все равно бы сдался максимум через два дня, поскольку боливийцы к тому моменту уже начали умирать от жажды. Дошло до того, что к концу осады боливийцы за стакан питьевой воды меняли у парагвайцев не только винтовки, но и пулеметы. Это было неудивительно, так как она исчезла из их рациона и ее заменила моча.

Дело в том, что, заняв Бокерон во время весенне-летнего «рывка», боливийцы не успели создать там запасов воды и продовольствия. Одной из причин стала неразвитость коммуникаций. В результате за 20 дней осады все было съедено и выпито гарнизоном.

Попытки его деблокирования провалились во многом по вине боливийского командования, которое не смогло грамотно использовать почти целый месяц для атак на других участках фронта, пока лучшие части парагвайцев были скованы Бокероном.

Кроме того, оно направляло недостаточные силы, несмотря на свое всестороннее превосходство, чтобы разжать стальную хватку противника.

Гарнизон Бокерона так и не дождался подхода подкреплений боливийского генерала Ланза (Ламзи) из двух тысяч штыков, застрявшего в джунглях из-за упорной обороны парагвайских заслонов, занявших оборону на пути его движения [1068].

В итоге по разным данным от 800 до полутора тысяч боливийцев сдались трем тысячам парагвайцев [1069]. Кроме того, победителям достались как трофеи 20 орудий.

По мнению И.Т. Беляева, «если отвоевание Питиантуты могло бы быть расценено как 25 процентов общего успеха в войне, то падение Бокерона довело этот процент до 50, и лишь ряд последующих ошибок затянул войну на три года» [1070].

Победа у Бокерона привела к окончательному краху боливийского «блицкрига» и позволила начать выдавливание противника из Чако Бореаль.

В результате разгрома в Бокеронской битве боливийцы отступили на линию Лос-Сааведра и перешли к обороне. Удержаться им удалось не везде: парагвайское командование при участии русских офицеров разработало удачный план наступления. Оно скрытно, используя индейские тропы, о которых не знали боливийцы, сосредоточило свои войска на левом фланге противника и нанесло мощный удар на Пиантинилос.

Не ожидавшие такого мощного напора на этом участке боливийцы потерпели очередное поражение. И хотя выполнить этот план до конца – прижать врага к реке Пилькомайо и уничтожить – не удалось, боливийской армии было нанесено тяжелое поражение.

К середине ноября 1932 г. внезапными ударами парагвайцы захватили форты Лоа и Плантиосильнос. Боливийцы понесли тяжелые потери, оставив противнику немало трофеев [1071].