Олег Мозохин - Синдикат-2. ГПУ против Савинкова

22 апреля Фомичев съездил в Варшаву и забрал 1000 экземпляров первомайских листовок: вернувшись в Вильно, 900 шт. передал Шешене, представив ему счет на 10 долларов.

Иван Терентьевич написал Борису Савинкову письмо о своем отъезде в Москву, обещал повидать Сергея Эдуардовича Павловского и передать ему письмо Савинкова.

24 апреля в четыре часа дня Соколовский прочел переводя с польского на русский, новое задание Леониду Николаевичу, которое попросил запомнить и подписать. Тот подписал, но попросил дать задание на польском, так как боялся, что все не запомнит. Соколовский обещал к 26 апреля его подготовить.

26 апреля в 12 часов дня Леонид Николаевич пришел к Соколовскому и попросил для Мосбюро фотографический аппарат. Тот обещал достать его даром. На вопрос: «Каким образом?» — Соколовский под секретом сказал, что они ведут разработку шпионов Разведывательного управления, приехавших в Вильно с суммой в 20 000 долларов и намеренных там основательно обосноваться. С этой целью они решили купить на Немецкой ул. в Вильно у какого-то еврея мануфактурный магазин. Экспозитура выяснила их задание и стала давать им материал за деньги, поставив задачу прежде всего выкачать деньги. Материал им дали не тот, который был нужен по заданию.

Агенты, не получив материалов, боятся ехать обратно в СССР. Денег у них почти не осталось. Соколовский сказал, что он с агентом ходил покупать фотоаппарат, для того чтобы послать его в провинцию. Его он и обещал достать к следующему приезду курьера.

Шешеня спросил, когда будут арестовывать агентов. На что Соколовский ответил: разработка затянется еще недели на две-три. (29 апреля Леонид Николаевич эти сведения передал в Минске помощнику начальника ПП Западного края в присутствии начальника КРО ПП Западного края.)

Далее Соколовский смеясь рассказал, что агенты Резведупра никуда не годятся, единственно, кто хорошо работает, так это ГПУ. Леонид Николаевич спросил, почему он так думает. Соколовский объяснил: ГПУ ведет работу по раскрытию шпионских организаций в СССР очень удачно, недавно в Западном крае оно раскрыло у них целую организацию. Город, где была организация, Соколовский не назвал. Шешеня высказал Соколовскому свое сожаление, а он Леониду Николаевичу пожелал успеха в работе. На этом они расстались.

Немного позже на квартире Соколовского в его присутствии Шешеня получил от французского лейтенанта французской военной миссии задание и деньги на работу. Француз говорил, что резидентуру надо ставить очень тщательно, делая хороший подбор людей, дабы работа могла бы длиться продолжительный срок. Просил привезти ему фотографии тех, кто будет работать. Леонид Николаевич сказал, что это немыслимо: никто из работников резидентуры не даст свою фотографию, да если и даст, то везти их рискованно. Предложил дать свою.

Соколовский объяснил французу, что они тоже не берут фотографии конфидентов, а имеют фотографии только тех, кто получает задание и деньги. Француз согласился и забрал фотографию Шешени, отказавшись от фотографий конфидентов.

Работу по своему заданию француз ожидал получить в конце мая. Высказал мнение, что Мосбюро поставит работу серьезно. Француз пожелал счастливой дороги, распрощался и ушел.

Соколовский передал Леониду Николаевичу копию задания в русском переводе, сказал, что до границы он поедет вместе с хорунжим Вагнером, который повезет необходимые документы поручику Глу-ховскому, чтобы не было задержек приезжающим от Мосбюро. Виза от Старостова имелась на всех, кто едет от Мосбюро, — постоянная. Кроме того, был подготовлен пакет с документами Экспозитуры для проезда из Турковщизны в Вильно любому приехавшему от Мосбюро за № 750. Пакет распечатывается поручиком Глуховским в присутствии приехавшего, документы заполняются Глуховским также в присутствии приехавшего и по заполнении отдаются на руки, после этого можно ехать в Вильно.

В тот же день, 26 апреля, в шесть часов вечера Шешеня с Фомичевым в сопровождении Вагнера выехал из Вильно на Олехновичи — Турковщизну. В Олехновичах днем 27 апреля в туалете на вокзале Шешеня забыл записную книжку с заданием и документами, позже нашел ее акцизный чиновник. Он приходил на постоялый двор и спрашивал у Ивана Терентьевича, не потеряли ли они что-нибудь. Фомичев, не сказав ничего Шешене, ответил, что ничего не теряли. Чиновник сказал, что найденные документы отошлет в Молодечно, поручику Лясному. Приехав в Турковщизну, Шешеня хватился записной книжки, чтобы дать расписку Вагнеру о переходе границы. Решил, что мог потерять ее только в Олехновичах, так как она находилась у него в заднем кармане брюк. Выслушав рассказ Фомичева о том, что чиновник что-то нашел, запрягли лошадь и поехали обратно в Олехновичи, куда прибыли через три часа. Нашли чиновника, спросили про его находку. Шешеня получил обратно свою записную книжку со всеми бумагами, которые оказались в порядке, как и записная книжка.

Затем пришли на квартиру к чиновнику. Он с семьей и гостем сидел за столом и пил чай, так что у него не было возможности прочесть или снять копию. Чиновник ни читать, ни писать по-русски не умел. После того, как он выдал Леониду Николаевичу его бумаги, познакомил его со своим гостем — Александром Павловичем, просил помочь ему достать метрики и документы, которые остались у него в Минске, откуда тот бежал. Шешеня пообещал исполнить просьбу в благодарность за бумаги и записную книжку. Александр Павлович дал письмо, по которому Леонид Николаевич должен был получить документы. Письмо адресовано: Минск, ул. Кавалерийская, д. 18, Ивану Михайловичу Дроздовскому.

Вернувшись в Турковщизну, Шешеня в 10 часов вечера 27 апреля один перешел границу, пришел в поселок при ст. Радашковичи, нашел Крикмана, просидел у него в комнате день, вместе с ним к 10 часам прибыл на границу, где на польской стороне их ждал Фомичев с одним полициантом.

Крикман остался около границы, а Леонид Николаевич перешел на польскую территорию, забрал чемодан и Фомичева. Вновь перейдя на территорию России, шли полторы версты до подводы. Границу Иван Терентьевич переходил молча, всю остальную дорогу до Минска держался храбро, условившись с Леонидом Николаевичем, что будет делать только то, что тот ему скажет.

В Минск прибыли 29 апреля в 9 часов 30 минут, на поезд опоздали. На следующий день, 30 апреля, Крикман купил в Минске железнодорожные билеты и посадил Шешеню с Фомичевым на поезд. Иван Терентьевич чувствовал себя хорошо, всю поездку до Москвы держался свободно и весело. Из Минска написал два письма Соколовскому и Анфисе, которые Леонид Николаевич привез в Москву и сдал С.В. Пузицкому. В Москву они прибыл 1 мая в 12 часов дня [184] ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 8. Л. 105–116. .