Коллектив авторов - Война после войны

С досады — на одном демократическом порыве — угоняет самолет Минводы — Анкара: душа требовала признания. Отдышавшись от не самой шустрой погони, сначала воюет за Азербайджан в Карабахе. Потом — это уже серьезнее — учится в талибской школе в Пакистане. Но уже весной 92-го около 20 северокавказцев перешли из «чечен» в «абхазы». До того захватив автобус с заложниками — в ответ на попытку задержания по «самолетно-минводовскому» делу. Защитник свободной России, не став политиком, эволюционировал в уголовника, а затем — в боевика-террориста. За полгода Басаев пережил больше, чем граф Монте-Кристо за всю жизнь…

Что же до Абхазии — из песни слов не выкинешь. Война против грузинских уголовников и местных шеварднадзевских «приспешников» прибила в абхазский стан и преданных «нерушимому Союзу» (преданных «новой Россией»!) прибалтийских омоновцев, и казаков — как патриотов, так и авантюристов. Время подскажет, к кому отнести уже упомянутого нами отчаянного казачьего атамана-рубаку, называвшего себя Валерием Павловичем Луспекаевым (сына?). Между боевыми порядками местных ополченцев (кстати, почти на четверть — тоже грузинами) и пришлых «интернационалистов» нашлось место и воинству «Конфедерации народов Кавказа», выдвинувшему своего командира в замминистры обороны Абхазии — по «добровольцам». Оценки полководческого дарования тогдашнего Басаева расходятся. Остановимся на бесспорном: не щадил ни себя, ни своих, ни чужих. Но перевес абхазов над грузинским воинством, рекрутированном, напомним, из руставской колонии, обеспечили все же местные пассионарии, импортировавшие ельцинский лозунг в доселе изнывавшую под тоталитаризмом страну пицундских пляжей и сухумских мандаринов. В феврале 1994 г Басаев во главе 500–600 боевиков из «абхазского батальона» вернулся в Чечню, закрепив связь с освобожденной Абхазией в том числе сыном от гражданского брака с абхазкой из Гудауты Индирой Джения.

Северокавказские рыскания Басаева известны по прямому эфиру. Напомним лишь некоторые штрихи. Летом 1994 г. его батальон сыграл решающую роль в отпоре профедеральному формированию Лабазанова, по неизвестной причине остановившемуся в двухстах метрах от грозненского Дома правительства. С этого времени Шамиль становится вторым после Дудаева лидером Ичкерии. Но друзьями они никогда не были: не только из-за оскорбительной для Дудаева предвыборной агитации Басаева в 1991 г. Первого президента Ичкерии откровенно раздражали его волчьи повадки. Даже на заседание правительства он мог прийти за пять минут до его завершения или уйти на второй минуте. Впрочем, эта сверхподозрительность до времени спасала ему жизнь. Хотя… К июню 1995 г. худо-бедно освоившиеся в Чечне федералы по существу разгромили его группировку в 2000 боевиков. 3 июня прямым попаданием ракеты в родовой дом Басаевых были убиты большинство его близких родственников, в том числе жена и дети. В Чечне говорили, что без наводки со стороны «товарищей по движению» дело не обошлось.

Так или иначе — в ответ Басаев проводит тот самый рейд. Его конечной точкой должна была стать вертолетная база. Басаев по срочной службе считал себя специалистом «авиационного» профиля. Но поворот на базу проскочили. Впереди высились корпуса районной больницы Буденновска. 14 июня 1995 г. из телефонного диалога Басаева с Черномырдиным мир узнал о «чеченском сопротивлении». Но совсем не в том ракурсе, на который рассчитывал Дудаев. Уничтожение авиабазы статусно уравнивало бы его с федералами. Захват больницы превратил сепаратистов в террористов. Басаева повысили из «подполковников диверсионно-разведывательной службы» в «бригадные генералы». И от греха подальше назначили комендантом Веденского района. 3 августа 1995 г. в туннеле на грозненской площади Минутка басаевцы взрывают уазик командующего федеральными силами. Генерал Романов, возможно, ближе других продвинулся к сколько-нибудь приемлемому перемирию с Дудаевым, который действовал через Масхадова. Впрочем, тогдашний муфтий Ичкерии Кадыров в последствие это отрицал. Но с тех пор Дудаев с Масхадовым становятся для Басаева почти предателями. Ибо в мирной Чечне места для Басаева не было. Весной 1996 г. он пытается устранить президента Ичкерии, но его опередил телефонный звонок Константина Натановича Джохару Мусаевичу. Впрочем, похабный хасавюртовский мир — в августе 1996-го — все же подпишут. После контрзахвата Грозного, в котором преуспел скорее Масхадов, «дальновидно» поручивший Басаеву подготовку хасавюртовского договора.

В 1997 г. Басаев еще померится с Масхадовым силами на следующих президентских выборах. Но став «абреком» общероссийского масштаба, он исключил себя из политиков даже в тогдашней Чечне. Ничего качественно нового в его биографию не добавили ни поход в Дагестан в 1999-м, ни еще 14 (!) организованных им громких терактов-нападений. От взрывов московских многоэтажек (в том же 1999 г.) до резни в Назрани (2004 г.) и Нальчике (2005 г.). Через «Норд-Ост» (2002 г.) и Беслан (2003 г.). Около 2000 только мирных жертв поставили его в один ряд с бен Ладеном.

Четыре увесистых сумки, захваченные в схроне, приоткрыли завесу над его личностью. Пунктуален, мелочно бережлив, сентиментален. Хранил справки о болезнях своих и родственников. Конверт со школьными аттестатами, сочинениями, рисунками: учился средне. Рисовал (перерисовывал или ему рисовали) терминаторов. Дневник за 8-й класс: благодарность за помощь в обеспечении порядка на конно-спортивном празднике. Личная переписка — умел быть не по-горски лиричным. Перевязанные резиновым жгутом расписки — «Я (ФИО) поддерживаю кандидатуру Шамиля Салмановича Басаева на должность Президента Чеченской Республики Ичкерия и добровольно передаю в его пользу принадлежащий мне…» Далее — от холодильника до магазина. ФИО и заключительная подпись — часто неразборчиво. Зато — «передаю автостоянку с трофейными (!) автобусами. Сидения украл…» — следует армянская фамилия. Пригласительные билеты в театр имени Нурадилова: карандашная пометка: «Д (Дудаева) — не будет». Снизу приписка: «Будет Алла и Кусама» (жены Дудаева и Масхадова) — в театр не пошел. Списки «предателей» и «преступников»: в их числе ряд известных российских журналистов (не будем их задним числом пугать). Варьируемые «цены» за голову. Арабские прописи и учебники — почти без пометок: филологом не был. Значки, повязки, ритуальные погоны — наградами и статусом дорожил. Тысячи групповых фотографий: семья, родственники, много узнаваемых лиц. Последние — в основном за период между двумя чеченскими войнами. Застольные встречи — скромные, внешне без спиртного. Несколько журналов по шахматам…