Коллектив авторов - Война после войны

Развязка сюжета была политически предопределена. К августу 1999-го внутренние ресурсы масхадовцев иссякли даже при «свободном» труде «добровольных работников». Пришлось приступить к «освобождению» соседнего и экономически более благополучного Дагестана. Тем более что там мудростью тогдашнего премьер- министра Степашина дали «зеленый» свет местным ваххабитам: не кури — не пей — молись и работай по 16 часов в сутки. За это получишь кусок козьего сыра, а осенью — арбуз. Фактически тогда в дагестанской земле привились зерна исламизма. Но в то время многонациональный, хотя и на три четверти «безработный» Дагестан под встречным кличем «Аллах Акбар!» дал отпор Басаеву — Хаттабу. Кто знает, что десяток селян отчаянно удерживали в Ботлихском районе свой аул? И удержали до подхода федералов ценой жизни 7 из 10? Под предводительством местного муллы — бывшего «афганца», потерявшего тогда единственного сына. И полурусской-полуаварки, 25-летней махачкалинской учительницы музыки (!), гостившей у родственников. Кстати, возможно, так и оставшихся ненагражденными.

Подзабытые за давностью лет генералы 99 года — Казанцев и Квашнин, Трошев и Шаманов, Лабунец и Молтенской — сделали то, на что оказалось не способно предшествующее поколение политиков. 5–8 тысяч боевиков были выбиты из Дагестана, потом 2–4 тысячи — с севера Чечни, затем — более 20 тысяч — из Грозного. Ценой святой и грешной «всероссийской шестой роты», павшей в Аргунском ущелье в первый день весны 2000-го. Тогда же, по сути, прекратилось организованное сопротивление федералам. Кстати, заморские гости, оглядываясь на свой Ирак — Афганистан куда более дотошно, чем после Косова, нас об этом расспрашивают. И, представьте, интересуются, как мы пресекаем «политические спекуляции пацифистов». Почему-то мы об этом знаем меньше, чем о деятельности «солдатских матерей» — при полном уважении к тем, кто без кавычек. Терроризм, по крайней мере исламистов, искореним тогда, когда ему будет объявлен джихад самими исламскими иерархами. От наших же западных собеседников требуется не противопоставление сепаратистов-террористов «борцам за свободу», а их соизмерение по запаху гексогена.

Неорганизованное же сопротивление продолжается и будет продолжаться пока Стабилизационным фондом мы не распорядимся в главных общефедеральных целях. Чтобы исключить войну третью. Кстати, о названиях. Кто в России, если не Кавказ с его 60–70-процентной безработицей, требует первоочередной стабилизации?

Федерация — не часть ли названия страны? Об этом напоминают 30 тысяч чеченцев, ежегодно достигающих боеспособного возраста. Не все из них имеют альтернативу автомату Калашникова — пусть даже в виде лопаты. Но, как и мы, они хотят есть, одеваться, нравиться. Большинство из «автоматчиков» об идеалах свободы давно не вспоминают. Но пойманные под мостом с фугасом уже уверенно требуют адвоката. Может, это тоже — пусть и незаметная — победа Анатолия Романова?!

Трудно сказать, что бы к этому добавил он сам, молчащий уже много лет.

Он признался в совершённом убийстве и отсидел за это почти девять лет из назначенных ему десяти. Его не оправдывали — его жалели. И уж точно никто не хотел разделить его судьбу, ставшую, возможно, предупреждением для других. Вообще, о нём старались не вспоминать. А если вспоминали, то скорее как о жертве стечения обстоятельств времени, места и образа действий. Времени — до конца не пережитого, поэтому требующего оценочной осторожности. Места — где страна особо варварски испытывалась на излом. Образа действий двух сторон — противостоявших по принципу кто кого. В таких сшибках люди проявляют и лучшие намерения, и всякие качества. Но чтобы оценивать чужую боль, обиду, стыд, отчаянье, озверение, кураж, эйфорию нужно всё это пережить наяву… Те, кто считают, что Кавказ нужно было отпустить, дальше могут не читать. Те, кто думают, что побеждать следовало иначе, экономили свои таланты вдали от Аргунского ущелья.

Это не оправдывает убийства, совершённого Будановым 26 марта 2000 г. Была ли Эльза Кунгаева из села Танги-Чу невинной жертвой или неразоблачённым снайпером, установит теперь даже не Верховный суд, а Высший. До убийства Буданов был советским-русским офицером безо всяких но. Выведенный со своей частью из Венгрии, он отказался присягать во второй раз и предпочёл благополучной Белоруссии забытое богом Забайкалье. Там и стал командиром полка. В 1999 г. вместе с полком его направили в Чечню. Танкист, награжденный орденом Мужества, умел воевать на победу. В отличие от предшественников, оставивших Чечню в 96- м. Ибо тот, кто убивал меньше, чем убивали его подчинённых, не победил бы и собственный страх. Незадолго до убийства чеченки 40 его подчинённых в течение 8 часов отстреливались от 250 боевиков. А потом 18 однополчан полковника сняли снайперы. Отпусти его командование на недельную побывку домой — воистину от греха подальше, — может, другая у него была бы судьба…

Из Танги-Чу ещё с «первой чечни» боевики действительно забирали «бесшкольную» молодёжь в школу снайперов. Дальше — смотри 46 томов дела Буданова, в которых 90 процентов он отмерил политической целесообразности. Но и сам он перешёл черту между военной целесообразностью и по крайней мере человеческим сомнением. Ещё хуже, что этих сомнений он не испытал — перед ним-то оказалась 18-летняя девчонка, а не бородатый ваххабит с синяком на плече! Только насчёт изнасилования — это вряд ли. Он мог напиться, мог пришибить подчинённого лейтенанта, за сутки потерявшего почти взвод, но — не это. Потому что…

Сослуживцы вспоминают его по-разному, не забывая те качества, которые не позволили ему, командиру части, ощутить наметившийся в войне перелом. Перелом, обеспеченный в том числе лично Будановым, но к весне 2000 г. требовавший не столько боевого ожесточения, сколько осознанной осмотрительности. К тому времени от победивших федералов требовали наглядного соблюдения законов — во избежание новой волны повстанчества. Тем более что на нашей стороне появился муфтий Кадыров. Дело Буданова от противного стало знаком забрезжившего политического примирения и гражданского контроля над Чечнёй. Воображения полковника на это не хватило. Его ли только в этом вина? Может, советский партком остудил бы его страсти раньше, чем он задушил чеченку? Он виновен прежде всего в том, что стал всечеченским символом жестокости федералов. Даже если жестокость, повторим, приблизила на этой земле какой-никакой мир.

Но командир полка обязан не только уничтожать противника и реанимировать заглохший на перевале тягач МТЛБ. Про себя он мог как угодно относиться к начальству, но должен был погонами чувствовать, за что его командиров берут за глотку. Тем более что лорд Джадд уже подоспел с афоризмом: «Права человека важнее, чем то, кто победит». Пусть Буданову «по жизни» важнее была победа. Только с 26 марта он стал жупелом-символом российского воинства — не только лорда пугающего своей материально-правовой немотивируемостью. В экспозиции стокгольмского военного музея полковник со всех мониторов отдаёт команду «Огонь» — прежде чем поздравить «горы, лес и дол» с Рождеством–2000. Но списки его бойцов, даже посмертно представленных к наградам, завернули назад. Это несправедливо. Поэтому генерал «Шаман», его тогдашний командир, подошёл к клетке с «зачумлённым» полковником и пожал ему руку.