Коллектив авторов - Война после войны

Стране и сегодня нужно примириться с той Чечнёй, которая не стреляет. Без воодушевления личностью Рамзана. Но с пониманием того, что лучше Рамзана — нет. Убийство Буданова может ожесточить стреляющих. Моджахеды-сепаратисты заявят о торжестве мести и наметят новые жертвы. Националисты в ответ сделают свои зарубки. Добавит ли это мира всем нам? Вместо ответа — откровение, которое в другом случае лучше было бы опустить: с зачистки, стоившей жизни десятку вэвэшников-сосунков, привезли пять-семь уже обезображенных тел боевиков. С арабскими и немецкими паспортами, неизменно турецкими или грузинскими визами: «Товарищ замкомандующего, что с ними делать?» — «Похороните вон там» — «Это приказ или?..» Вэвэшный генерал оглушил меня с порога: «Товарищ полковник, вы отвечаете за своё. Я — за своё. Тех уродов нужно было раскатать траками — без панихид. Полроты — молодые! Пусть к войне привыкают»… Я не знаю, как было правильнее поступить…

О нём лучше бы забыть с момента освобождения по УДО в 2009- м. Увы, не забыли — его тогдашняя вина обернулась трагедией не только для семьи Кунгаевых. И дай бог, чтобы не им начатая, но им символизируемая вендетта завершилась 10 июня 2011-го!

Но оружейный залп над своей могилой он своей судьбой заслужил. Пусть этот залп станет предтечей салюта по случаю полного окончания северокавказского лихолетья. В своих лучших помыслах полковник Буданов стремился в конечном счёте к тому же.

Почти в безозазисных Каракумах он сделал то, что сегодня делает богатая недрами Россия: нашел главный источник жизни своего 6-миллионного народа. Народа, до 1991 г. не знавшего своей государственности. Поэтому до сих пор ищущего свой «рух», то есть дорогу и дух в единой ипостаси. Отсюда и причудливое переплетение созидания и мифологии, здравого смысла и произвола, возведенного в абсолют культа личности и личного обаяния сына своего народа и времени — Сапармурата Атаевича Ниязова. Каким он запомнился при личной встрече? Небольшого роста, смугловатый, сутулый — почти горбатый, с непропорционально большой головой и неодинаковыми — по объему — плечами, с руками не чиновника, а работяги. И еще: улыбчивый, отчасти стеснительный, косноязычный (слова опережали мысль), внешне простоватый, по-восточному хлебосольный… Может, обрадовался встрече с «земляком-ленинградцем», встрече с молодостью? Вспоминал автобус 47-го маршрута, делавший в 60-е годы кольцо у ленинградского политеха, который, по его признанию, закончил на одни тройки — заочник. Выросший в пустынном Ашхабаде, он привел свое первое впечатление о тогдашнем Ленинграде: на заводе, куда поначалу устроился грузчиком, стояли автоматы с бесплатной газированной водой.

Детдомовец, сын сгинувшего в фашистском плену неграмотного красноармейца, он особенно переживал смерть — во время ашхабадского землетрясения 1948 г. — всех своих родных, включая мать. Разнесем в этическом пространстве золотую фигуру Туркменбаши и памятник Матери. Не будем вставать в европозицию: на Востоке иное понимание добра и зла. Он, в отличие от большинства своих среднеазиатских и прикаспийских соседей, как мог, сберег мир. Заметьте, в стране со стойкими традициями непримиримого кланового противостояния проузбекских чарджоусцев и бывших басмачей-текинцев, «разбавленных» «неуправляемыми» марыйцами. Кстати, название текинского кишлака Геок-Тепе выбито золотом на лестнице Главного штаба рядом с Полтавой и Бородино: пожалуй, нигде в Туркестане не пролилось столько русской и нерусской крови.

Как дипломированный энергетик, он сделал ставку на газ. Его трехтриллионные запасы не сопоставимы с российскими — 33-триллионными. Но бывший инструктор отдела оргпартработы ЦК КПСС продолжал строить социализм с туркменским лицом: сделал бесплатными воду, газ и соль, по существу отменил квартплату. Он много фантазировал и чудил: понятие «право» заменил на «справедливость». Иностранцы, желающие жениться на туркменках, должны платить «государственный» калым в размере 50 тыс. долларов. Он ввел запрет на иностранную литературу и отказался от пенсий по старости — чтобы дети не «становились стилягами и помнили о долге перед родителями (цит.)».

В его 16-летнем правлении потомки найдут и свидетельства мудрости, и проявления восточной деспотии. Декларируя вечный нейтралитет, он — весьма далекий от дипломатии — пытался дружить с талибами и Турцией, Западом и Китаем. Как текинец он недолюбливал узбеков и опасался сверхпассионарных иранцев. Он щедро давал воинские звания оставшимся в его армии русским. Что не предотвратило их массового исхода на Родину — с 300 тысяч до 70 тысяч — с попутным оголением туркменских вузов и больниц. В отместку все реже вспоминал тех, кто открыл в Туркмении первые газовые месторождения и построил каналы: «После того, как в 1881 г. русские завоевали Туркменистан, туркменские ковры стали хуже…»

Он «реформировал» систему образования: технари учились на газовиков, гуманитариев учили правильно трактовать рухнаму.

Фактический атеист (не это ли спасало его страну от исламизма?), он возвел свое эпическое творение в статус Корана. «Почему приехал в Россию?» — «Не сдал экзамена по рухнаме и испугался…» Он преследовал оппозицию. Вполне возможно, что в 2002 г. сам на себя организовал покушение, чтобы выявить, кто этому возрадуется. Но, чтобы не говорили его противники, «кровавых застенков», как и «андижана», в его стране не было. Спросим себя: мог ли он быть иным?

Так его характеризуют сослуживцы, знающие Евкурова на протяжении 20 лет из его 45. Им он известен задолго до избрания 31 октября главой одного из самым запущенных регионов страны. Не ускользнуло из внимания и то, что это уже вторая замена назначенца прежнего президента России.

Впервые фамилия «Евкуров» запомнилась в июне 1999 г. Тогда наш миротворческий батальон под его командованием занял авиабазу в косовской Приштине, совершив 300-километровый марш-бросок из сербо-боснийского Углевика. Именно к Евкурову натовцы отрядили парламентера для разрешения военно-политического кризиса далеко не местного значения. Этим парламентером, имевшим такую же боевую задачу, но опоздавшим на полтора-два часа со своей штабной ротой, был капитан Джексон, сын командующего британским контингентом. По воспоминаниям отца, впоследствии главкома сухопутных войск Великобритании, его сын встретился с российским офицером «цыганской наружности, несколько нервным, пытавшимся с кем-то связаться, но весьма конкретным, ироничным и находчивым». Последнее — политически существенно. Находившийся среди десантников замглавкома НАТО по российским миротворцам генерал Заварзин с младшим офицером армии ее величества встречаться не захотел. Впрочем, аэродромный кризис урегулировал всё-таки генерал Джексон. После доклада сына он не выполнил приказ своего начальника американца Кларка «о силовом принуждении русского авангарда к перемещению». Говорят, нарушение субординации санкционировал лично премьер Блэр по совету жены, принявшей накануне католичество. А святой престол тогда в очередной раз искал примирения с РПЦ.