Владимир Рохмистров - Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб

Где-то примерно в середине второго дня неожиданно появился сам Акбар, заявивший, что прибыл для обеспечения благополучного продвижения колонны к Джелалабаду. Вину за тяжелые потери он возложил на самих британцев, утверждая, что они оставили лагерь прежде, чем был готов эскорт, хотя на самом деле время выступления было согласовано обеими сторонами заранее. Но теперь он требовал в обмен на сопровождение новых заложников, включая Поттинджера и еще двух дипломатов, а также приказал не двигаться дальше, объяснив остановку необходимостью получить сначала разрешение вождей племени курдов, стерегущих дальнейший путь. И, как ни дико это звучит, Элфинстон еще раз поверил ему и согласился встать лагерем, одолев за два чрезвычайно дорого обошедшихся дня всего шестнадцать километров. Он также принял требование Акбара дать трех новых заложников, и еще трое были вынуждены отправиться в афганский лагерь. Тогда даже трудно было представить, что им несказанно повезло.

На следующий день, 8 января, беспорядочная колонна вступила в тесное, продуваемое всеми ветрами шестикилометровое ущелье. Обещанного Акбаром эскорта так и не было, но дальнейшая задержка грозила серьезными потерями от обморожения и голода, ибо обещанного провианта также никто не доставлял. Но самое плохое заключалось в том, что отсутствовали и всякие признаки договоренности о безопасном проходе. Вскоре для всех, кроме Элфинстона, стало ясно, почему Акбар потребовал остановиться: остановка эта дала время его соплеменникам с джизейлями занять удобные позиции на высоких окружающих перевал скалах.

«Пересекая Хурд-Кабульское ущелье, мы потеряли множество людей и вещей», — восстановил по памяти в Джелалабаде свою ужасную запись в дневнике доктор Брайдон. «Высоты были заняты врагом, который вел непрерывный огонь по колонне. Было огромное число убитых… и еще больше раненых». К тому времени, как основная часть колонны добралась до выхода из ущелья, множество обмороженных людей еще тянулись по нему, и курды совершали постоянные вылазки, убивая отставших. В тот день в ущелье погибло около трех тысяч человек, включая множество женщин и детей. В 44-м полку осталось двести человек, около ста двадцати в каждом из четырех батальонов индийской пехоты, сто семьдесят — в иррегулярных частях, и столько же в 5-м полку легкой кавалерии. Теплую одежду с окоченевших трупов срывали и друзья, и враги. Сам Брайдон не мог подтвердить этого, но некоторые утверждали, что видели среди нападавших и Акбара, который якобы на персидском языке, известном многим англичанам, призывал «щадить» британцев, а на пушту — языке местных племен — «убивать» их.

Несмотря на это и другие очевидные свидетельства предательства принца, на следующий день, 9 января, Элфинстон опять поверил ему. Теперь Акбар предложил взять под свою защиту оставшихся в живых раненых английских офицеров, а также их жен и детей, обещая провести их в Джелалабад по менее опасной дороге. Элфинстон согласился и на это! В сопровождении людей Акбара уехали девятнадцать человек: двое мужчин, восемь женщин и девять детей, в том числе и вдова Макнотона. И больше их никто никогда не видел, хотя офицеры, ранее отданные в заложники, через несколько месяцев вернулись в целости и сохранности.

После отъезда этих людей атаки на колонну возобновились. На следующий день Брайдон писал: «Это был ужасный марш — мы шли неведомо куда, ослепнув от сверкания снегов, под непрерывным огнем врага, и вновь погибло множество офицеров и солдат». Среди погибших было не меньше трех врачей — товарищей Брайдона и по крайней мере семеро других офицеров. «Холод и непрерывные атаки лишили сил плохо одетых индийцев и оставили их беззащитными перед нападавшими со всех сторон афганцами», — отмечал он. К тому времени, когда спустились сумерки, «в живых оставалась только горстка сипаев». Согласно подсчетам, на этот момент из всех британских и индийских частей, вышедших из Кабула пять дней назад, осталось в живых не более семисот пятидесяти человек, а из двенадцати тысяч вышедших с ними гражданских лиц — только треть.

Пока эта бойня продолжалась, сам Акбар не показывался на глаза, уверяя, что делает все возможное для сдерживания местных племен, которых толком не контролируют даже собственные вожди. Возможно, в этом утверждении и заключалась доля правды, но реальных свидетельств его попыток заставить вождей сдерживать людей от нападения на отступавших не было.

Удивительно, но даже и в таких условиях Элфинстон все еще принимал на веру все торжественные заверения Акбара. Двумя днями позже, 12 января, Акбар еще раз предложил ему обеспечить безопасность прохода. К тому времени силы Элфинстона сократились менее чем до двухсот военных и приблизительно двух тысяч гражданских. Генерал чувствовал, что выжить можно, только заключив соглашение с Акбаром, и для этой цели со своим заместителем и еще одним офицером поехал к нему в лагерь. Разумеется, принц снова обманул его, и тогда даже Элфинстон понял, что Акбар не сможет их защитить даже при всем своем желании. Генерал попросил позволения вернуться к отряду, но Акбар отказал ему, таким образом добавив ко все возраставшей компании заложников и английского командующего. Тем не менее Элфинстон сумел тайно передать с возвращавшимся к отряду офицером приказ выступать немедленно.

Дождавшись темноты, англичане на этот раз сумели оторваться от противника, но ненадолго. В очередном узком проходе, в Джагдалакском ущелье, сложили головы почти все высшие британские офицеры: Анкетиль, Чемберс, адъютант Эльфинстона — майор Тэн, командир конной артиллерии капитан Николл и многие другие. Афганцы устроили там большой завал, намереваясь стрельбой из-за камней заставить отряд остановиться. Однако, не ожидая, что англичане выступят ночью, они оставили этот завал без присмотра. Солдаты голыми руками начали разбирать камни, и тогда афганцы атаковали их с тыла. «Произошло ужасное смятение, и всякой дисциплине пришел конец», — писал Брайдон. Теперь каждый был только сам за себя. В темноте Брайдон чутьем понял, что его окружили, но ускакать не успел — его стащили с коня, и какой-то дикарь ударил его длинным, похожим на меч афганским кинжалом. Спасло доктора чудо: не окажись в его фуражке номера «Блэквуд мэгазин», афганец, несомненно, убил бы его. Тем не менее клинок отхватил изрядный лоскут кожи с головы. «Едва не потеряв сознание, я все же смог подняться на колени», — рассказывал Брайдон и, увидев занесенный для следующего удара клинок, успел кончиком сабли отрубить противнику несколько пальцев. Тот бросил клинок и скрылся во тьме, оставив Брайдона в полном одиночестве.