Владимир Рохмистров - Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб

Удовлетворительные условия делали капитуляцию своеобразным мирным договором, но Макнотон, интриган до мозга костей, на этом не успокоился и затеял еще одну отчаянную азартную игру. Политиканство — штука заразная. От Мохан Лала он узнал, что некоторые из влиятельных вождей, втайне опасаясь возвращения Дост-Мухаммеда, искусного и жесткого правителя, предпочитали видеть на троне более слабого и послушного Шуджу. И они-то, не в пример Акбару, не спешили увидеть, как уходят не скупящиеся на щедрые подачки англичане. И вот, когда дело дошло до необходимости предстоящего неизбежного отъезда Шуджи, эти вожди, как и предполагал Макнотон, всерьез задумались. И наместник, еще раз пользуясь Мохан Лалом как посредником и обещая щедрое вознаграждение, попробовал расколоть афганские группировки. «…Если хотя бы какая-то часть афганцев пожелает, чтобы наши войска остались в стране, я буду вправе свободно нарушить обязательство вывода войск, ссылаясь на пожелания афганского народа», — внушал он своему кашмирскому наперснику.

Несколько дней неутомимый Мохан Лал лихорадочно пытался разжечь соперничество среди афганских лидеров и настроить против Акбара как можно больше вождей. Макнотон, как утверждает Кэй, знал, что никакого реального единства между афганцами нет, а существуют лишь временные союзы различных группировок. После чего Кэй добавляет: «Это не просто — свести в одно ясное и понятное целое все многочисленные схемы перемен и переустройств, которые в последнее время занимали внимание наместника… Он склонялся к сделке то с одной, то с другой стороной, нетерпеливо хватаясь за любую новую комбинацию, которая, казалось, обещала больше, чем предыдущая». Однако ждать признаков того, что его стратегия сработала и Акбар со своими сторонниками начали ощущать мощный нажим изнутри, пришлось недолго.

Вечером 22 декабря принц послал в британский лагерь секретного эмиссара, чтобы передать Макнотону совершенно новое предложение — предложение, которое можно было назвать потрясающим. Шудже дозволялось остаться на троне, но при этом его визирем должен был стать Акбар. Англичане оставались в Афганистане до весны, после чего должны были уйти как бы по собственной воле, спасая тем самым репутацию. В то же время организаторов убийства Бернса передавали англичанам для наказания. Взамен всего этого Акбар просил лишь триста тысяч фунтов единовременно плюс ренту в 40 тысяч фунтов и обещание британской помощи для борьбы с его личными противниками.

Было ясно, во всяком случае, так показалось Макнотону, что Акбара принудили к такому компромиссу партии, которые этот ловкий британский политик при помощи Мохан Лала и обещаний английского золота уговорил предпочесть правление Шуджи-уль-Мулька, и наместник восторжествовал. Он спас англичан от унижения, гарнизон от резни, шаха от потери трона, а свою собственную карьеру от краха. Тайную встречу, на которой предполагалось заключить это соглашение, назначили на следующее утро. Той же ночью Макнотон набросал примечания к меморандуму Элфинстона, в которых указывал, что дела с Акбаром удалось уладить, и все неприятности закончились.

На следующий день в сопровождении трех офицеров штаба Макнотон отправился к месту назначенной встречи. Элфинстону, спросившему, не является ли это ловушкой, Макнотон резко ответил: «Предоставьте это мне.

В таких вещах я разбираюсь лучше вас». Но те же опасения высказали один из выбранных для сопровождения офицеров и собственная жена наместника. Мохан Лал также предупреждал, что доверять Акбару нельзя. Однако Макнотон и не думал никого слушать. «Предательство, конечно, возможно, — ответил он. — Но в случае успеха мы восстановим честь англичан, и это более чем стоит риска. По мне лучше тысячекратный смертельный риск, чем позор». Наверное, это было смело.

Акбар с шестью ханами — вождями крупных племен и родов — и воинами ожидал британцев на берегу Кабула, на заснеженном склоне на расстоянии полукилометра от юго-восточного угла укреплений. Макнотона сопровождали Лоуренс, Тревор, Маккензи и десять солдат под начальством лейтенанта Ле Гейта. «Мир вам!» — приветствовали афганцы подъехавших верхами англичан. Затем слуги расстелили попоны, и, приняв английские приветствия, Акбар предложил Макнотону и его компаньонам спешиться. Один из офицеров, капитан Кеннет Маккензи, написал впоследствии: «Люди недаром говорят о предчувствиях. Полагаю, на меня снизошло нечто вроде этого, поскольку я с трудом заставил себя покинуть седло. Однако я сделал это, и меня пригласили сесть возле сардаров». Все расселись, наступила тишина, в которой Акбар с улыбкой обернулся к наместнику и спросил его, принимает ли он переданное накануне вечером предложение. «А почему бы и нет?» — ответил Макнотон. И эта короткая реплика перечеркнула не только его собственную судьбу, но также судьбу всего британского гарнизона.

Макнотон не знал, что Акбар, проведав о его двуличности, решил воспользоваться ей в своих интересах. Он предупредил остальных вождей, что Макнотон готов пренебречь ими и за их спинами затевает тайный сговор. И теперь даже те, кто еще сомневался в этом, своими собственными ушами услышали о предательстве англичанина. Акбар, естественно, никогда и не собирался позволять оставаться в стране ни англичанам, ни Шудже, и предложение его было сделано исключительно для того, чтобы продемонстрировать своим сподвижникам двуличие британцев. Мало того, что этим шагом он приобретал преданность тех, кого наместник едва не успел настроить против него. Принц мог теперь ответить предательством на предательство — и он ответил сполна.

Все еще ничего не подозревая, Макнотон спросил, зачем здесь присутствуют посторонние. Акбар посоветовал ему не беспокоиться, добавив: «Мы все в одной лодке». Но, как впоследствии вспоминал капитан Маккензи, едва закончив эти уверения, принц внезапно крикнул своим людям: «Бегеер! Бегеер!», что означало: «Схватить! Схватить!». Капитан и еще двое его сослуживцев вмиг оказались связанными, а сам Акбар, с выражением «наивысшей дьявольской ярости» на лице, вместе с другими вождями бросился на Макнотона. Последнего тут же поволокли за холм, и Маккензи лишь на миг успел увидеть лицо наместника. «Оно изображало ужас и удивление», — написал он позже. Капитан также услышал, как Макнотон закричал: «Аз барае Худа!», что означало: «Ради Бога!», но теперь его больше беспокоила собственная судьба, поскольку некоторые наиболее фанатичные афганцы немедленно требовали не только его крови, но и крови всех трех офицеров. Однако Акбар приказал не трогать их. Всех троих, держа под прицелом, посадили на крупы лошадей, чтобы доставить в расположенный неподалеку форт. Но капитану Тревору не повезло, разъяренные афганцы сбросили его с коня и безжалостно изрубили в снегу. Лоуренса спас Мухаммед Шах-хан, а Маккензи — Гулям Мохиэддин и сам Акбар-хан, которые буквально вырвали их у подбежавшей разъяренной толпы. О судьбе сопровождавших парламентеров солдат источники умалчивают.