Жан де Малесси - История яда

Считалось, что они неспособны создать сколько-нибудь серьезный научный труд. В каждую эпоху существовали свои «чукчи», «пошехонцы» и «глуповцы», и имен у них накопилось хоть отбавляй.

В 1Х-Х вв. набатеи были окружены всеобщим презрением. Часто можно было услышать утверждения вроде: «Да он скареднее набатея!», — или того хуже: «Такого мерзавца и среди набатеев еще поискать!», или исподтишка: «Никакой он не араб, а набатей: ничего хорошего от него не жди!» — или просто: «Сам-то он перс, но бабка его набатейка — вот от него и разит за версту!..»

Ибн Вашье, набатею по национальности, часто досаждали подобной клеветой. Обнаружив, что народ его отнюдь не заслуживает всех этих нелестных эпитетов, ученый решил перевести на арабский какой-нибудь из научных трудов своих соплеменников. Тем самым он хотел восстановить справедливость и «заткнуть глотку» клеветникам.

Установив, что набатеи обладают основательными познаниями в области прикладных наук, в частности знакомы с технологией приготовления ядов, Ибн Вашья взялся перевести их сочинения с арамейского на арабский, чтобы с ними могло ознакомиться возможно большее число людей. Ученый намеревался наглядно доказать миру, что набатеи могут мыслить так же тонко и рассуждать так же правильно, как и все другие народы.

Но почему, желая оправдать оклеветанный народ, ученый избрал именно такое доказательство? Причины неясны, но, возможно, Ибн Вашья полагал, что самым выигрышным козырем будет тема, в которой мало кто разбирается.

«Я вознамерился доказать, — поясняет он, — что этот народ обладает разумом и научным мышлением и воспользовался примером из чрезвычайно тонкой области ядов. Я хотел, чтобы культура и мудрость этого народа получили достойную оценку, а сам он мог извлечь из своей науки необходимую пользу».

За этой пышной риторикой кроется своего рода провокация: воистину, чтобы доказать наличие моральных устоев у того или иного народа, ссылаясь на его знакомство с ядами, нужно обладать изворотливостью софиста! Поневоле приходится говорить главным образом о случаях употребления яда во вред, а не на пользу. Поэтому Ибн Вашья старается соблюдать нравственный пиетет и, описывая различные токсические вещества и их влияние на человеческий организм, тут же указывает на средства, служащие им противоядием.

Ибн Вашья настаивает: эту книгу следует читать для того, чтобы уберечься от яда. Хотя многие негодяи могут использовать приводимые сведения во вред, иметь исчерпывающую информацию по данному вопросу не только не вредно, но даже полезно.

Несмотря на вполне реальные неприятности, которые навлекал на себя наш агроном, он, вероятно, испытывал, подобно своим предшественникам, подспудное влечение к ядам, но предназначал свою книгу исключительно людям «сдержанным, чьи помыслы чисты и кои не дают волю гневу».

Ниже переводчик помещает настоящую апологию ядов.

Яд, по его мнению, — первый помощник завистников. Жертва спокойно выпивает отравленный напиток, и смертоносное зелье незаметно проникает в желудок. То ли дело убивать холодным оружием! Это средство грубое по определению, довольно часто не достигает цели, к тому же иногда обращается против тебя самого. Отравить гораздо проще: ведь у тебя в руках оружие-невидимка, которое бьет без промаха. И чтобы научиться обращаться с ним, совсем не нужно брать уроки фехтования…

Нынешние цари ничем не хуже владык древности: если кто-нибудь препятствует осуществлению их замыслов, они вправе собственноручно устранить помеху. Более того, с помощью яда легче всего сохранять верховную власть и расправляться с соперниками, которые пытаются ее подорвать.

Персы, подобно индийцам, считались асами в области ядов. Они располагали огромным количеством информации, но делились ею главным образом с царями. Ученые из Каса-дана, набатейского караван-сарая, изучили, систематизировали и, возможно даже, проверили опытным путем все эти сведения. Ибн Вашья получил доступ к различным научным трудам о ядах. Один из них он обнаружил в библиотеке старого касаданского книжника Ярбуки, другой — у набатея Си-бьяты. Сибьята, знавший буквально все о свойствах и способах использования корня мандрагоры, был помешан на колдовстве и магии. Поэтому строго научные пассажи в трактате Ибн Вашьи иногда перемежаются волшебным и сверхъестественным, что считалось вполне нормальным: общество неизбежно накладывало отпечаток на образ мыслей набатейских ученых.

Абу-Бакр тщательно законспектировал все эти сочинения и систематизировал полученные сведения. Итогом работы явился сборник смертоносных рецептов: некоторые из внесенных в него снадобий нужно было готовить целых три дня, другие можно состряпать за полчаса. Скрупулезно, словно аптекарь, автор рассортировал все яды по нескольким категориям, в соответствии с духом эпохи.

Сначала перечислены предметы, убивающие одним своим видом; затем — звуки, столь ужасные, «что от них может разорваться сердце, и если даже человек останется жив, то уж наверняка тяжело заболеет». Ниже Ибн Вашья поместил перечень смертоносных запахов, приписав, какое именно действие каждый из них оказывает и как долго его надо нюхать. И напоследок набатейский ученый изложил более двадцати рецептов смертельных пищевых ядов, которые можно подсыпать с равным успехом в еду и питье.

Рядом перечисляются токсические вещества, убивающие при одном лишь прикосновении или «приближении тела».

В большинстве случаев описание яда завершается указанием на вещество, служащее ему противоядием. Эта предосторожность должна была уберечь автора от возможных обвинений: ведь убийца по определению не может оказывать помощь своей жертве, следовательно, человеку, предлагающему яд без противоядия, автоматически приписываются преступные намерения.

Все эти яды ничуть не похожи на те, с которыми мы до сих пор имели дело: их изготавливают в лабораторных условиях, и процесс этот длится иногда неделями. Ученые используют не только токсические вещества в чистом виде, но и яды животного происхождения. В последних природа словно бы сосредоточила все самое ужасное и отвратительное. Набатеи сгружали массу омерзительных тварей на один ужасный ковчег, без возврата уходивший в океан яда, и превращали их в порошки, микстуры и прочие эликсиры смерти.

Вместе с безобидным бобром и встревоженным гекконом в трюм попадали летучая мышь, паук, скорпион и ядовитая змея. Всех нужно было задушить, ужалить, растолочь и высушить. Предварительно с них взимали кожу, кости и рога, а порою и само мясо и добросовестно ждали, пока оно не сгниет. Зверушек обливали всем чем угодно: кровью, молоком и еще одной широко распространенной жидкостью: бычьей, коровьей, вороньей, кошачьей, змеиной, ну и, разумеется, человечьей.