Жан де Малесси - История яда

Вместе с отравой дух проникал в желудок жертвы и наказывал хозяина, если он оказывался виновен.

Мальгаши считали, что сам по себе тангин совершенно безвреден и приобретает токсичные свойства только во время испытания. Это курьезное убеждение служит лучшим доказательством того, что туземцы нисколько не сомневались в магических свойствах своего яда. Но хотя такого рода представления были распространены во всех слоях малагасийского общества, во время ордалий чаще погибали все же представители низов, а не верхов.

Эдвин Бейкер, очевидец одной из таких ордалий, рассказывает: 9 марта 1830 года говаский монарх повелел провести большое испытание с целью очистить землю от колдунов. В отличие от обычных процедур, которым подвергались отдельные группы населения, предстоящее испытание касалось всех.

Обвиняемых сначала было около тридцати; среди них — знатные особы и лица, занимавшие высокие посты при дворе; были здесь и люди попроще. И хотя все участники считались равными перед законом… пардон, ядом, те из них, кто занимал видное положение в обществе, выжил, остальные же умерли.

Через месяц царь пригласил еще три десятка малагасийских женщин отведать тангина. Среди испытуемых оказались жены и сестры покойного царя и нескольких высокопоставленных чиновников, а также дочери судей. Все женщины остались живы, а церемония, в соответствии с обычаем, завершилась триумфальным въездом в столицу.

В мае того же года испытанию подверглись еще несколько мелких служащих и людей из народа. По окончании ордалии из чиновников не досчитались только одного, зато все люди низкого звания погибли. Вероятно, Райниманаманго считал, что истина и справедливость — прерогатива элиты!

Мало того, что на суде царил произвол, испытуемых часто подвергали жестоким оскорблениям. На следующий год одного чиновника коллеги обвинили в колдовстве. Воины, пришедшие его арестовать, обнаружили, что у обвиняемого только что умер отец. Сыновний долг обязывал его бдеть над покойником; если бы служащий нарушил этот священный обычай, то совершил бы величайший грех. Бедняга стал вымаливать у стражи отсрочку. Он просил не о милости, а только о том, чтобы ему дали время исполнить последний долг перед умершим. Но стражи остались глухи к его мольбам и приволокли несчастного к месту пытки.

Другой обвиняемый был прикован к постели жестокой лихорадкой и совсем не мог держаться на ногах, но его все равно принесли на ордалию и заставили выпить тангин. Судья, в соответствии с тайной инструкцией, удвоил дозу и преспокойно отправил беднягу на тот свет.

Эти зверские методы посеяли страх в душах родственников и друзей погибшего, и никто из них не рискнул вступиться за несчастного, боясь разделить его судьбу.

За всю свою историю сама церемония претерпела немного изменений. Сначала обвиняемый должен был съесть рис вместе с водой, в которой тот варился; затем его заставляли проглотить три кусочка куриной кожи величиной с медяк и давали ему выпить ядовитого зелья.

И только после этого мастер яда клал руку на голову обвиняемого и обращался к Райниманаманго, проникшему в тело жертвы, с торжественным призывом. Речь его была длинной, выспренней и многословной; время от времени шаман изрыгал проклятия одно ужаснее другого, стараясь произвести впечатление на слушателей. Все были почти уверены, что в эти драматические минуты мастер яда, пьянеющий от собственного красноречия, беседует с самим духом тангина, заточенным в теле испытуемого.

Сосредоточив всю свою силу в голосе, шаман с остекленевшими глазами заклинал Райниманаманго открыть истину. Во время испытания таинственный яд, который обычно ничем себя не выдавал, каким-то чудом превращался в общественного разоблачителя. Пробудившийся дух овладевал жертвой не затем, чтобы ее убить, а для того чтобы обрести в ней свой голос.

Но Райниманаманго говорил не словами, а действиями. Вскоре после того, как обвиняемый выпивал снадобье, начиналась рвота. Испытуемый извергал рис и три кусочка куриной кожи, которые мастер яда тотчас же принимался пристально разглядывать. Если клочки оставались целыми и невредимыми, человека признавали невиновным. В то же время кожа, начавшая «перевариваться», служила исчерпывающим доказательством вины.

В последнем случае преступника убивали деревянным пестом — тем, которым измельчали рис, и сбрасывали его оскверненное тело в братскую могилу или просто отдавали на съедение псам. Родственники жертвы, в свою очередь, попадали под подозрение, и их могли приговорить к уплате штрафа и даже к конфискации имущества.

Чтобы снять с себя подозрение в сообщничестве, родственник обязан был публично отречься от преступника, который мог приходиться ему сыном или отцом, и признать, что казненный понес заслуженную кару.

Процедура приготовления яда была несложной: сначала натирали на терке крупные семена тангина и миндаля, к которым добавляли несколько листочков крупного мадагаскарского кардамона с душистыми плодами. Растерев листья, выжимали из них благовонный сок. Душистый компонент, вероятно, должен был забивать немного тошнотворный запах тангина, а может быть, и увеличивал токсичность. Сила яда в большой степени зависела от того, насколько точно соблюдались правила приготовления. Важную роль играло количество собранных плодов, которые по виду напоминали персики, и, в первую очередь, степень их зрелости. Самыми ядовитыми считались фрукты ярко-красного цвета, их семена несли в себе верную гибель.

Родственники подсудимого могли заменить слишком ядовитые плоды другими, но для безродных сирот испытание чаще всего заканчивалось смертью.

Мастер яда сам устанавливал, сколько времени должно пройти между приемом риса, куриной кожи и тангина. Тем самым открывалось большое поле для жульничества в пользу или в ущерб обвиняемому. Получив от клиента «чаевые», шаман вел дело исключительно в его интересах.

Правда, вышестоящие власти тоже могли «спустить указание», и тогда судья увеличивал дозу с таким расчетом, чтобы жертва умерла во время испытания.

Чем больше оставалось трупов после ордалии, тем более гнетущее впечатление производила она на окружающих. Один только яд давал право на жизнь или на смерть. Все или почти все испытания заканчивались смертью одного или нескольких человек, и каждый ощущал себя потенциальной жертвой, которая сегодня просто наблюдает за происходящим, а завтра может стать его участником. В то же время мастер яда, руководивший зверскими церемониями, вынужден был сохранять жизнь некоторым людям низкого звания, подвергавшимся испытанию.