Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

В большинстве случаев, однако, преступника, на которого указала девушка, возвращали в тюрьму для дальнейшего выяснения обстоятельств дела и для консультаций с вышестоящими инстанциями. Именно так произошло, к примеру, с Коленом Пти: в выданном ему 12 марта 1350 г. письме о помиловании отмечалось, что судья — после вмешательства «невесты» — вновь посадил его в камеру, дабы иметь возможность узнать «советы и мнения» своих коллег по его делу [416] “Eust esté ramenez en ladicte prison par ledit maieur lequel eu sur ce conseil et avis” (ANF. JJ 78. № 260, 12 mars 1350). В письме о помиловании, полученном в 1375 г. Адамом Безьоном, присутствовала похожая оговорка: “Pour doubte de offenser contre raison et justice et pour avoir conseil sur ce, fust ramené en prisons” (ANF. JJ 107. № 76, 2 juin 1375). . Таким образом, главным результатом действий толпы становилась именно просьба о помиловании, с которой осужденный обращался к королю [417] Этим обстоятельством и объясняется то, что большинство упоминаний о «свадьбе под виселицей» мы находим именно в письмах о помиловании. . Местные чиновники лишь в редчайших случаях брали на себя смелость самостоятельно пересмотреть тот или иной конкретный приговор. Они просто оставляли преступников в заключении, надеясь, что решение по их делам будет принято другими, возможно, более опытными судьями, что частенько приводило к побегам несостоявшихся супругов. Так, в письме о помиловании, полученном в 1375 г. Адамом Безьоном, после указания на то, что вместо казни он вернулся в тюрьму, сообщалось, что через три недели он оттуда сбежал [418] “Il fut ramené comme dit est par l’espace de trois sepmaines ou environ… rompí les dites prisons et s’en ala” (ANF. JJ 107. № 76, 2 juin 1375). Данное обстоятельство не помешало, тем не менее, Адаму получить королевское прощение. .

Королевское прощение снимало с местных властей всякую ответственность за то, что они последовали неписаной традиции, навязанной им извне. Однако именно таким образом — через прерывание казни и обращение к монарху — «свадьба под виселицей» как бы включалась в правовое поле, если не de jure, то уж во всяком случае defacto.

Собственно, именно так — как еще одну, дополнительную возможность для получения прощения (посредством апелляции или письма о помиловании) — и рассматривают «свадьбу под виселицей» современные исследователи [419] LemercierP. Op. cit. P. 466; Hoareau-Dodinau J. Op. cit. P. 355, 367–368. . С одной стороны, такая трактовка не вызывает возражений: в том случае, когда обвиняемый не располагал поддержкой влиятельных и/или состоятельных родственников и друзей, способных ходатайствовать за него перед королем, участие неизвестной юной особы представлялось для него единственной и, вероятно, последней надеждой на спасение. Проблема, однако, заключается в том, что подобное участие, насколько можно судить по сохранившимся источникам, не являлось заранее спланированным, в отличие от вмешательства в судьбу преступника его близких. Человек, находившийся в тюрьме, никак не мог сговориться с какой-нибудь знакомой ему девицей, чтобы та спасла его от казни.

Впрочем, в трех имеющихся в нашем распоряжении письмах о имеются свидетельства того, что подобный сговор все же иногда имел место. В одном случае девушка вмешалась в ход процедуры, дабы избавить от смерти своего жениха, с которым она уже была помолвлена [420] Письмо о помиловании было дано Жану де Лансу: ANF. JJ 86. № 369 (1 er septembre 1358). . В другом в роли спасительницы выступила подружка'преступника, которую он узнал в толпе. Это была уже знакомая нам Антуанетт из Абвиля, к которой ее «суженый» прямо с эшафота обратился с призывом: «Антуанетт, спасите меня, попросите меня себе в мужья!» [421] “Antoinette, sauvez-moi la vie, requerez-moi en mariage!” (Galametz (M. le comte de). Op. cit. P. 188). . Поскольку представители власти не выразили «никакого протеста» (aucune resistance), девушка беспрепятственно приблизилась к виселице, взяла своего избранника за руки, и зрители, собравшиеся на площади, закричали: «Пусть обрежут веревку, ведь она берет его в мужья!» [422] “Qu’on coupe la corde puisqu’elle requiert en mariage!” (Ibid.). См. также прим. 51. . Наконец, третий пример являет собой случай и вовсе почти анекдотический. В марте 1349 г. королевское прощение получил уже упоминавшийся выше житель Суассона Колен Пти, совершивший кражу (larrecin) вместе со своей женой Авелиной. За это преступление супруги были приговорены к смертной казни, однако уже на месте экзекуции женщина начала всячески выгораживать собственного мужа, заявляя

перед всеми, что кража была совершена по ее [собственному] решению и что ее супруг участвовал в этом [преступлении] лишь по ее прихоти и настоянию, что он был и остается достойным человеком. И она попросила у судей и всех прочих собравшихся там, чтобы ему отменили казнь и простили этот проступок [423] “Ladite Aveline eust dit devant tous que ledit larrecin avoit esté commis par le mouvement et le conseil d’elle, et que ce que son dit marry en avoit fait, il l’avoit fait par son conseil et par sa promotion, et qu’il avoit esté et estoit vray preudhomme, et req-uist ausdites gens gardans ladite justice et aus autres illec estans que len li voulsist respitier de mort et li quittier ledit faist” (ANF. JJ 78. № 260, 12 mars 1350). .

Власти, однако, не успели откликнуться на последнюю просьбу преступницы, ибо, как только Авелина испустила дух на виселице, из толпы зрителей вперед выступила некая Алисон, дочь Симона Суира из Суассона, и потребовала отдать ей только что овдовевшего Колена в мужья [424] “Et pour ceste cause et aussi pour ce que après ces choses Alison, fille feu Simon Suire, de Soissons, requist et pria au maieur desdits religieux que len li voulsist donner ledit Colin à marry et à espous, eust été ramené en ladite prison” (Ibid.). . Действовали ли эти двое по сговору, связывали ли их ранее некие интимные отношения — сказать невозможно, однако быстрота реакции молодой особы обращает на себя внимание. Тем не менее, судьи пошли ей навстречу. Они не стали приводить приговор, вынесенный Колену, в исполнение, но вернули преступника в тюрьму и принялись ждать ответа из королевской канцелярии. Тот пришел на удивление быстро и оказался положительным:

Мы прощаем этого Колена нашей особой милостью и всей полнотой нашей королевской власти и освобождаем его [от ответственности] за это преступление и от любого уголовного и гражданского наказания… Мы восстанавливаем его доброе имя и репутацию и [возвращаем ему] все имущество, учитывая, что, согласно общему мнению, упомянутая Алисон является невинной девушкой, ведущей достойную жизнь, а также ее намерение взять этого Колена в мужья [425] “Audit Colin… de grâce especíale et de nos plain pooir et auctorité royale, quittons et remettons ledit faict et toutte paine criminelle et civille… et le restituons à la bonne famé et renommée et à ses biens… pourveu que commune renommée soit que ladite Alison est pucelle et de bonne vie et conversation, et aussi que elle prendra ledit Colin par nom de mariage” (Ibid.). .

Намек на возможный сговор с целью освободить преступника от виселицы содержался, как мне представляется, и в одном из дел, включенных Аломом Кашмаре в «Уголовный регистр Шатле». В 1389 г. к смерти был приговорен вор-рецидивист Флоран де Сен-Ло. Категорически отказываясь признавать свою вину в совершенных кражах, он, тем не менее, охотно поведал судьям, что уже давно обручен с некоей Маргаритой, на помощь которой надеется в сложившейся ситуации: