Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Упомянутый заключенный признал и подтвердил, что в Компьене у него осталась подружка по имени Маргарита, с которой он помолвлен, и что он молит Бога, чтобы она смогла узнать о том положении, в котором он теперь находится, и позаботилась бы о его освобождении [426] “Ledit prisonnier leur cogneut et confessa que en la ville de Compiengne il avoit une sienne amie nommée Marguerite, laquelle il avoit fiancée, et qu’il vouldroit qu’il pleust à Dieu que elle peust savoir l’estât en quoy il estoit et estait, afin que elle pourveist sur la délivrance dudit prisonnier” (Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 1. P. 201–209, здесь P. 203). Подробнее об этом деле см.: Тогоева О.И. «Истинная правда». С. 54–65. .

И все же в большинстве случаев участники «свадьбы под виселицей» действовали, как представляется, значительно более спонтанно. Это особенно заметно в тех случаях, когда девушка выбирала из числа приговоренных к смерти одного, наиболее ей подходящего (симпатичного, молодого, здорового). Именно такую ситуацию описывал в своем «Дневнике» Парижский горожанин под 1429 г.:

На [площадь] Ле Аль в Париже привели одиннадцать [преступников] и отрубили головы всем десятерым. Одинадцатый был очень красивым молодым человеком примерно 24-ти лет от роду. Он был раздет и уже готов к тому, чтобы ему завязали глаза, когда некая юная девушка, рожденная [на рынке] Ле Аль, вышла [вперед] и смело попросила его [себе в мужья]. И ее намерения были столь добры, что его отвели обратно в Шатле, а затем их поженили [427] “On en mena onze ès Halles de Paris, et leur coupa-t-on les têtes à tous dix. Le onzième était un très bel jeune fils d’environ 24 ans, il fut dépouillé et prêt pour bander ses yeux, quand une jeune fille née des Halles le vint hardiement demander et tant fit par son bon pourchas qu’il fut ramené au Châtelet, et depuis furent épousés ensemble!” (Journal d’un bourgeois de Paris. P. 272). !

Вполне приемлемой оказывалась и обратная ситуация: преступник мог сам указать на одну из нескольких претенденток, просивших его себе в мужья. Например, на ту, что была помоложе, как это случилось с упоминавшимся выше Пьером Момаршем [428] ANE X 2а 67, s.p„27 juin 1510. , или на ту, что славилась «хорошим происхождением, достойной репутацией и отменным здоровьем» [429] “Pucelle de bon lieu, et de bonne renommée, et de bon estât” (Melleville M. Op. cit. P. 383, дело Жана д’Отрива и Эллесон де ла Трай 1341 г.). Похожий выбор веком позже сделал и Жиле де Луантрен: ANF. JJ172. № 460 (avril 1424). . Более того, иногда осужденный отказывался от предоставленной ему возможности спасти свою жизнь. Если довериться сообщению Мишеля Монтеня (1533–1592), подобные ситуации возникали в XVI в. как во Франции, так и за ее пределами:

Кто не слышал рассказа об одном пикардийце? Когда он уже стоял у подножия виселицы, к нему подвели публичную женщину и пообещали, что если он согласится жениться на ней, то ему будет дарована жизнь (ведь наше правосудие порою идет на это); взглянув на нее и заметив, что она припадает на одну ногу, он крикнул: «Валяй, надевай петлю! Она колченогая». Существует рассказ в таком же роде об одном датчанине, которому должны были отрубить голову. Стоя уже на помосте, он отказался от помилования на сходных условиях лишь потому, что у женщины, которую ему предложили в жены, были ввалившиеся щеки и чересчур острый нос [430] Монтень М. Опыты. Избранные произведения в 3-х томах / Пер. с фр. А.С. Бобовича. М., 1992. T. 1. Кн. 1. Гл. 14. .

Данное обстоятельство заставляет нас вновь вернуться к вопросу о том, чем собственно следует считать «свадьбу под виселицей» и чем она являлась для современников. Как мне представляется, прежде всего нужно понять, что речь в данном случае шла не просто о неписаной правовой традиции, но и об отсутствии опоры на некий предшествующий судебный прецедент — на решение, вынесенное когда-то ранее, а затем воспроизводившееся по аналогии в той или иной судебной инстанции [431] Насколько можно судить, именно к прецедентному праву изначально относилась традиция использовать родственников или друзей для подачи письма о помиловании: Gauvard С. “De grace especial”. P. 59–109, 643–651. . Именно на эту важнейшую особенность «свадьбы под виселицей» указывало, в частности, почти вызывающее нежелание самих судебных чиновников участвовать в данной процедуре. «Свадьбу» мог организовать кто угодно, но только не судьи, не магистраты и не палачи или их подручные. Все это происходило как бы само по себе — или же данное событие пытались представить свершившимся без помощи непосредственных участников судебного процесса или зрителей. Девушка, сообразуясь с одной ей известными обстоятельствами, делала шаг вперед и просила отдать преступника ей в мужья. Но каковы были эти обстоятельства? Что заставляло ее так поступить, если не считать мнения окружающей ее толпы?

Как справедливо отмечала Жаклин Оаро-Додино, наиболее существенным моментом следует признать тот факт, что большая часть известных нам реальных случаев применения «свадьбы под виселицей» связана с деятельностью церковных судов, часто обладавших в эпоху Средневековья правом светской юрисдикции, т. е. имевших возможность приговаривать своих преступников к смертной казни и приводить эти приговоры в исполнение [432] Hoareau-Dodinau J. Ор. cit. Р. 368–369. Подробнее о церковных судах такого типа см.: Тогоева О.И. «Истинная правда». С. 257–281; Она же. Воспоминания о власти. Реймс 1431 г. // Образы власти на Западе, в Византии и на Руси в Средние века и Новое время / Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М., 2008. С. 307–325. . С точки зрения церковных властей, обычай «свадьбы под виселицей», вне всякого сомнения, оказывался исключительно близок Божественной ордалии — чудесам, которые происходили или якобы происходили на месте экзекуции и по которым присутствующие без особого труда могли определить, считает ли сам Господь осужденного на смерть преступника по-настоящему виновным.

Описания Божественных ордалий мы находим не только в нарративных средневековых текстах, из которых особого внимания, безусловно, заслуживают рассказы о чудесах Богородицы, явленных ею раскаивающимся преступникам, — о спасении их от виселицы или от пламени костра [433] Подробнее о чудесах Богородицы, связанных с судебной сферой, и об их средневековой иконографии см.: Gaiffier В. de. Un thème hagiographique: le pendu miraculeusement sauvé // Revue belge d’archéologie et d’histoire de Fart. 1943. T. 13. P. 123–148; Chartier R. La pendue miraculeusement sauvée. Etude d’un occasionnel // Les usages de l’imprimé (XV e -XIX e siècle) / Sous la dir. de R. Chartier. P., 1987. P. 83–127; Koopmans J. Le pendu miraculeusement sauvé: littérature et faits divers H Rapports. Het Franse boek. 2000. T. 70. P. 130–138; Guyon G.D. La justice pénale dans le théâtre religieux du XIV e siècle: les Miracles de Notre-Dame par personnages // Guyon G. La justice en questions. Recueil d’articles. Limoges, 2015. P. 79–105; Тогоева О.И. Liberatus a suspendió: судебная практика vs. литературный сюжет И Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2017 / Под ред. О.И. Тогоевой и И.Н. Данилевского. Вып. 12. М., 2017. С. 169–184. . Мы встречаем их и в материалах светской судебной практики, в том числе — в приговорах Парижского парламента. Это — пусть и не многочисленные — упоминания о прощении, дарованном тому или иному осужденному по причине внезапной поломки лестницы, необходимой, дабы повесить вора [434] Чудо с лестницей подробно описывалось, к примеру, в деле Жана Робийара по прозвищу Копченый (Fumee), обвиненного в краже серебряного блюда из церкви Сен-Мартен в Туре. Несмотря на тюремное заключение и пытки, Жан отказывался признавать себя виновным. Тем не менее, он был приговорен к повешению, однако на месте казни выяснилось, что отсутствует лестница, необходимая для накидывания веревки на шею осужденного. Поиски в трех ближайших деревнях ни к чему не привели: когда была найдена подходящая по длине лестница, она «чудесным образом» развалилась на три куска на глазах у собравшихся (elle rompit miraculose en III pieces). Люди, узрев чудо, сами увели осужденного с места казни (le peuple veant le miracle ramena Fumee du gibet), a ero отец потребовал возобновить следствие, дабы установить невиновность Жана (requit son pere que sur son innocence onfist información): ANF. X 2a 14, fol. 164–167 (février 1404). ; веревки, оборвавшейся или чудесным образом пропавшей с места экзекуции [435] В июне 1404 г. человека, не признавшегося после многочисленных пыток в совершении убийства, однако приговоренного к смертной казни, не смогли повесить, поскольку не нашлось подходящей веревки. Местные жители, названные в тексте приговора «достойными людьми», расценили отсутствие признания как доказательство невиновности и отказались помогать палачу в поисках веревки: “Les bonnes gens qui savoient son innocence ne voldrent préster corde” (ANF. X 2a 14, fol. 182V-184, juin 1404). ; дверей тюрьмы, произвольно открывшихся посреди ночи и позволивших невиновному выйти на свободу [436] В 1406 г. Mace Ле Корнер был заключен в тюрьму местным сеньором, шевалье Жаном Вержье. Вина Масе заключалась в том, что он подал в суд на своего обидчика, которого полагал убийцей собственного кузена. Оказавшись в застенке, Ле Корнер вознес молитвы Деве Марии (il se voua a Notre-Dame de Rochemadour), и ночью, когда стража заснула, чудесным образом освободился от оков и тюремного заключения и отправился в Анже подавать жалобу на Жана Вержье королевскому бальи: “Et la nuit, ainsi que ses gardes dormoient, s’en ala a touz ses fers et s’en ala a Angers le denoncer a justice” (ANF. X 2a 14, fol. 357–359, décembre 1406). ; течения реки, не дающего осужденной за детоубийство женщине утонуть [437] Hoareau-Dodinau J. Op. cit. P. 368–369. .