Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Для парижских судей, собравшихся в Шатле в июне 1391 г., Колетт Ла Бюкет, вне всякого сомнения, являлась проституткой. Не случайно в приговоре она была названа «женщиной, ведущей распущенный и дурной образ жизни» (femme de dissolue vie et mauvaise). И дело заключалось отнюдь не в личности ее противника — Жана Ле Мерсье, которому для очистки совести и восстановления подорванной репутации требовалось унизить таким образом свою обидчицу, а заодно отвести от себя обвинение в ее изнасиловании [677] Как свидетельствуют письма о помиловании, одним из немногих способов добиться королевского прощения за изнасилование было попытаться доказать, что жертва не являлась девственницей (elle n’estoit pas pucelie) и отличалась дурной репутацией (reputee d’estre diffamée). Именно так, к примеру, оправдывались в совершенном преступлении участники группового изнасилования, совершенного в отношении служанки кюре городка Туси (Toucy): ANF. JJ 165. № 322 (septembre 1410). Те же аргументы использовались и в уголовных процессах Парижского парламента. Например, в 1406 г. Эмери Жирар, лейтенант управляющего крепостью Ла Рошель, настаивал, что не похищал и не насиловал некую Жанетт, дочь местного шевалье, поскольку «всей округе известно, что эта девица не является невинной» (il estoit commune renommee au pays que ladictefille n’estoitpaspucelle): ANF. X2a 14, fol. 311-312v (mars 1406). . Как я уже не раз упоминала, в категорию «проституток» во Франции эпохи позднего Средневековья могли угодить не только обитательницы борделей, но и особы, имевшие беспорядочные половые связи, одного или нескольких постоянных поклонников или даже единственного сожителя, который, тем не менее, не спешил в официальном порядке предложить своей подруге руку и сердце.

Именно такую судьбу, по мнению окружающих, и избрала — волей или неволей — наша героиня. Лишившись невинности в весьма, надо полагать, юном возрасте, она была практически обречена на жизнь одиночки, безо всяких надежд на замужество. Колетт, как уже говорилось, служила горничной на постоялом дворе, что также не могло не сказаться на отношении к ней в родном Кодебеке, а затем в Париже. Более того, из ее собственных показаний становилось ясно, что ее сексуальные партнеры постоянно менялись, и ни с кем из них брака она так и не заключила.

Улучшению репутации молодой женщины не способствовала и мимолетная связь с весьма знатным и состоятельным Жаном Ле Мерсье. Подобные случаи, конечно, не являлись редкостью для Франции XIV–XV вв., но часто влекли за собой скандалы и судебные разбирательства. Так, регистр Парижского парламента от 1404 г. сохранил для нас историю королевского прево Лана Тристана Анотена, воспылавшего страстью к некоей незамужней девушке и осыпавшего ее подарками. Юная особа не скрывала этих знаков внимания, очень быстро о них узнали соседи, которые принялись судачить (les voisins en parlèrent) о ее недостойном поведении. Масла в огонь подлило и то обстоятельство, что месье Анотен состоял в законном браке, чем жители Лана особо возмущались: «Хоть он и был женат, но заводил интрижки на стороне, и об этом все узнали от женщин, которых он посещал» [678] “Bien qu’il soit marie ayme en dehors et en est renomme et contente bien comme on dit les femmes qu’il aime” (ANF. X 2a 14, fol. 156, janvier 1404). . В конце концов, соседи перешли к решительным действиям, и их перепалки с прево стали-таки предметом рассмотрения в суде.

Возможность наладить личную жизнь и выйти замуж для Колетт Ла Бюкет оказывалась проблематичной еще по одной причине — из-за наличия у нее внебрачного ребенка. Мальчик (имени которого, надо сказать, мы из материалов дела так и не узнали), вероятно, все это время жил с матерью исключительно благодаря материальной поддержке ее любовника Жана дю Буа, а после его смерти — его бывшего начальника Гийома д’Анферне, с которым нашу героиню также связывали не совсем понятные отношения. Подобный вариант, насколько можно судить, был счастливым и редким исключением из правил. Значительно чаще нежеланных детей, являвшихся для их матерей обузой, старались подбросить в монастыри, церкви или богадельни [679] Об отношении церковных и светских властей к этой, распространенной с раннего Средневековья практике см. подробнее: Alexandre-Bidon D., Lett D. Les enfants au Moyen Âge, V e -XV e siècles. P., 1997. P. 36–37. . Именно так решила поступить еще одна героиня Алома Кашмаре, Колетт Фелип (Colette Phelipe), дело которой рассматривалось в Шатле в 1392 г. [680] Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 525–533. Забеременев от своего сожителя, она вскоре лишилась его поддержки и вынуждена была зарабатывать на жизнь в одиночку, нанявшись служанкой в частный дом, хотя, по мнению ее хозяина, проституцией не занималась [681] “Laquele Colete, comme chamberiere, y demoura par l’espace de dix mois ou environ depuis le département dudit Atavien, durant lequel temps la veue estre de bonne vie et renommée, et de bonne conversación, sanz faire pechié de son corps qu’il veist ne apperceust en son hostel” (Ibid. P. 527). . Тем не менее, спустя всего 15 месяцев после рождения дочери, женщина оставила ее у входа в собор Парижской Богоматери, где ребенка и обнаружили свидетели, также допрошенные в суде [682] “Elle vit une filíete de l’aage de xv mois ou environ, laquele fu trouvée à Nostre-Dame de Paris après disner sur les carreaux” (Ibid. P. 530). . К сожалению, мы не знаем, чем закончился данный процесс и какой приговор был вынесен в отношении Колетт, поскольку на ее деле регистр обрывается. Одно можно сказать точно: судьи сочли ее «публичной женщиной», не имевшей средств для содержания дочери, а потому бросившей ее на произвол судьбы и попытавшейся обвинить в этом посторонних лиц [683] “Est femme qui de son corps fait sa volunté aus compaignons, ce que elle nye avoir apporté l’enfant à Nostre-Dame de Paris, mais li avoir fait porter par une personne èt femme incong-neue, et laquelle elle ne welt nommer ou enseignier, disant que elle ne scet son nom ne sa demeure, qui nest pas vraysemblable” (Ibid. R 533). Справедливости ради следует добавить, что некоторые парижские проститутки испытывали все-таки более нежные чувства к собственному потомству. В 1407 г. одна из них — жертва сразу двух изнасилований — пыталась точно так же, как и Колетт, оставить ребенка в столичном Отель-Дьё, где произвела его на свет. Тем не менее, ей удалось наняться кормилицей в богатый дом, и она забрала своего мальчика с собой: ANF. X 2а 14, fol. 368v (mai 1407). .

Убийство ребенка также являлось для женщин, не состоявших в браке, одним из распространенных способов избавиться от обузы и скрыть собственный позор. Так, в письме о помиловании за 1406 г. упоминалась некая 17-летняя горничная, которая задушила своего новорожденного сына, поскольку

очень страдала [от боли] и мучилась угрызениями [совести], совершенно лишилась разума и сил и не знала, что делать…, а также потому, что не имела никого, кто бы ей помог [684] “Et en icelle nuit eust enfant et mis hors un enfant fils, apres lequel enfantement, quant elle fu un pou allegee de sa douleur et d’icelle aventure estant très courrociee et dolente, toute despourveue de son sens et de sa force, et en péril de mort et de ce si astrainte quelle ne savoit que faire… et aussi qu’elle n’avoit aucun qui la reconfortast” (ANE JJ 160. № 191, janvier 1406). .