Владимир Шигин - Кронштадт

В 1907 году, в апреле, Гумилев вернулся в Россию, чтобы пройти призывную комиссию. Здесь он встретился с учителем Брюсовым и возлюбленной Анной Горенко. В июле он из Севастополя отправился в свое первое путешествие по Леванту и в конце июля вернулся в Париж. О том, как прошло путешествие, свидетельствуют только его письма Брюсову: «После нашей встречи я был в Рязанской губернии, в Петербурге, две недели прожил в Крыму, неделю в Константинополе, в Смирне, имел мимолетный роман с какой-то гречанкой, воевал с апашами в Марселе, и только вчера, не знаю зачем, очутился в Париже».

Каким он был тогда, Николай Гумилев? Прежде всего — поразительно некрасив, это отмечали все его знакомые. Ирина Одоевцева, поздняя возлюбленная Гумилева, писала об их первой встрече: «Высокий, узкоплечий, в оленьей дохе, с белым рисунком по подолу, колыхавшейся вокруг его длинных, худых ног. Ушастая оленья шапка и пестрый африканский портфель придавали ему еще более необыкновенный вид… Трудно представить себе более некрасивого, более особенного человека. Все в нем особенное и особенно некрасивое. Продолговатая, словно вытянутая вверх голова, с непомерно высоким плоским лбом. Волосы, стриженные под машинку, неопределенного пегого цвета. Пепельно-серый цвет лица, узкие, бледные губы. Улыбался он тоже совсем особенно. В улыбке его было что-то жалкое и в то же время лукавое. Что-то азиатское».

К тому же он картавил и ходил чуть косолапя. С детства осознав, что у него нет ни особой силы, ни героической внешности, Гумилев стремился очаровывать дам и совершать настоящие подвиги, чтобы доказать самому себе собственную мужественность. И, как Дон-Кихот, воспитанный на рыцарских романах и прославляющий свою Прекрасную даму, он был всегда влюблен и всегда страдал. Еще в Тифлисе он ухаживал за всеми красивыми барышнями, писал им стихи и при этом мог посвятить одно и то же стихотворение сразу нескольким возлюбленным.

И была у него мечта, которую он пытался осуществить еще с юности, — путешествие в Африку, куда его влекла жажда странствий, неразделенная любовь и вдохновляющий пример французского поэта Артюра Рембо. Он писал отцу о своей мечте, но тот был категорически против этой затеи. Однако Николай сэкономил средства из денег, ежемесячно присылаемых родителями, и в 1907 году все-таки уехал — сначала в Египет, потом в Судан. Он ночевал в трюме парохода, ездил «зайцем», а чтобы близкие не волновались, он заранее написал письма и попросил друзей регулярно отправлять эти письма его родителям.

Африка его покорила, влюбила в себя навсегда. Поэт Георгий Иванов рассказывал, как однажды спросил у Гумилева, что тот испытал, впервые увидев Сахару. Николай ответил в духе подростков, стремящихся казаться взрослее, чем они есть на самом деле: «Я не заметил ее. Я сидел на верблюде и читал Ронсара». Но это всего лишь мальчишеская поза. Человек, так воспринявший Сахару, никогда бы не написал апокалиптически прекрасное стихотворение о том, как пески «пылающе-юной» Сахары засыпают весь наш зеленый мир, превращая его в «золотой океан». После первого путешествия в Африку стихи Гумилева изменились — стали глубже и чище. Валерий Брюсов писал, что чем дальше, тем призрачней становились образы гумилевских стихов, тем свободней его фантастика. И, конечно, он продолжал оставаться «повесой из повес», даже будучи влюблен в Горенко. Одно из его увлечений даже привело к дуэльному поединку с Максимилианом Волошиным. Поединок состоялся на Черной речке: романтические мальчишки, конечно, не могли найти лучшего места — там дрался Пушкин с Дантесом. Гумилев отвел пистолет, а у Волошина пистолет дважды дал осечку — и вновь поэты подали друг другу руки лишь через несколько лет. А Гумилев после этой дуэли в очередной раз сделал предложение Анне Горенко. И она наконец-то согласилась. Весной 1910 года Николай Гумилев женился на Анне и молодожены уехали в Париж, где пробыли полгода.

А еще через полгода Гумилев снова отправился в Абиссинию, по дороге высаживался в Пирее, был в Акрополе и, по его воспоминаниям, «молился Афине Палладе перед ее храмом». Пока муж путешествовал, его жена всерьез занялась поэзией, сумев опубликовать свои первые шедевры в журнале «Апполон». Вернувшись, Гумилев мог лишь смириться с тем, что его жена, взявшая псевдоним «Анна Ахматова», пишет лучше, чем он сам. Но после этого что-то надломилось в их любви. Он быстро переключился на других прекрасных муз. Брак с Ахматовой был, очевидно, неудачным, и рождение сына, Льва, в 1912 году лишь слегка отсрочило разрыв.

В этом же году Николай Гумилев поступил в Университет, на историко-филологический факультет, где изучал стихи старофранцузских поэтов. А в 1913 году, по заданию Музея антропологии и этнографии, он снова устремляется на свой любимый континент — в Абиссинию и Сомали; сначала в Джибути, затем в Харрару и далее на юг. Цель путешествия: «…делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды, — писал Гумилев. — Кроме того, мне предоставлялось право собирать зоологические коллекции».

За день до отъезда Гумилев заболел — решили, что тиф: высокая температура, сильная головная боль. Но за два часа до отхода поезда он потребовал воды для бритья, побрился, уложил вещи, выпил стакан чаю с коньяком и уехал. Весь мир он воспринимал как иллюстрацию к забавной приключенческой книжке.

Алексей Толстой вспоминал:

«Гумилев привез из Африки желтую лихорадку, прекрасные стихи, чучело убитого им ягуара и негрское оружие». Как и у всех мальчишек, к оружию у Гумилева всегда была страсть. И когда началась Первая мировая война, он принял ее с восторгом, она стала для поэта еще одной мужской игрушкой. Он с трудом прошел медкомиссию, прорываясь на фронт, и был зачислен вольноопределяющимся в лейб-гвардии уланский полк. А там рвался в бой, писал стихи и «Записки кавалериста»…

Гумилев был награжден двумя Георгиевскими крестами, но к концу войны начал разочаровываться в командовании, возмущаясь анархией в войсках. Мечтая о Салоникском фронте, сумел получить туда командировку — был зачислен специальным корреспондентом в газету «Русская воля». А потом через Стокгольм и Лондон добрался до Парижа и, наконец, в 1918 году вернулся домой. К тому времени в России произошла Октябрьская революция, поменялась власть, и поэту с трудом удалось получить разрешение на въезд в страну. А когда он все-таки добрался, Ахматова попросила у него развод. Однако и после развода они оставались близкими друзьями. Ахматова спокойно относилась ко всем романам бывшего мужа и критиковала его новые увлечения лишь тогда, когда он «плохо выбирал». Все его возлюбленные были уверены, что их он любил больше других. Но все они ошибались: любовью Гумилева был весь мир с его волшебными чудесами и ослепительными звездами. Недаром Куприн сравнивал его с «дикой и гордой перелетной птицей» и писал: «Странствующий рыцарь, аристократический бродяга, он был влюблен во все эпохи, страны, профессии и положения, где человеческая душа расцветает в дерзкой героической красоте».