Татьяна Позднякова - Дело Бронникова

Далеко ли еще? — Версты без мала три, —
Мне встречный послушник в ответ — такой хороший,
Весь так и пахнущий Зосиминым Алешей…
— Да ты не отдыхай, — добавил он: — смотри!

Ждет батюшка тебя!.. Последние усилья…
И, ласково кивнув, — ушел — не то исчез,
Такой смолистый был, такой душистый лес…
Но к ноющим ногам не прирастали крылья…

Ведь я уж десять верст прошел до той поры,
Обедню отстояв и с замираньем сердца
Через стеклянную у жертвенника дверцу
Следив, как иерей частицы просфоры

С молитвой вынимал за тех, кого люблю я,
Чьи имена вписал на поданных листах:
За ту, чей истлевал в песках озерных прах,
За трех, мне посланных, да Бога воспою я!

Иду и не ропщу. Иду и не присел.
Стоял давно сентябрь; но с самого Сампсона
На нивы падал дождь почти без угомона,
И в тех краях овес еще не пожелтел.

Сегодня ж первый луч неубранные пашни
Так солнечно пригрел, так стойко золотил —
Что мне мерещилось: надежду приносил
Краям обиженным не мой ли въезд вчерашний?

Дозреют пажити хотя бы к Покрову —
Она, Заступница, от нас не отступилась…
Добро же, Батюшка!.. И тут со мной случилось
Хоть и не первое — но чудо наяву.

Как сладостный распев старинного молебна,
Вдыхая в легкие хоралы хвой и смол,
По благовонному я бору бодро брел,
Да было и во мне — как и вовне — нехлебно.

Но так произошло, что я не возроптал:
Уж очень ласково покоем душу встретил
Святого бор, что был самою тенью светел
И что таинственно о чудесах шептал.

Лишь тихо про себя я попросил:
«Хозяин здешних мест, прими и угости;
Ты властен приказать растению — расти!
Так повели земле дать землянику снова!»

О, я тогда не знал еще, что в житии
Его рассказано, как С…им однажды
Пришедшему к нему, страдавшему от жажды
И голода, явил дары своей любви:

Как чуть качнулся пол в его суровой келье,
По слову старческих, хвалу вещавших уст,
И посеред возрос — весь полный ягод — куст,
И голод утолил, и в душу влил веселье.

Так помолившись, я влеку мои стопы
И вскоре долу с хвой свой взор перевожу я
Без мысли, так себе… И что же нахожу я?
Большая ягода окрай моей тропы.

На тоненьком стебле к сырой земле свисая,
Густо-кирпичная, налитая от рос,
(Не тем ли сентябрем сулил созреть овес?)
Глядит, как бы закон природы нарушая.

И с благодарностью чудесную сорвал:
Какое нежное у нёба ощущенье!
— Вот Батюшкино, вот святое угощенье!
Но только очень уж его подарок мал.

И мыслям дерзостным моим как будто в пику
Я только шага три с минуты той пройду,
Как новую, еще вкуснейшую найду,
Еще огромнейшую вижу землянику.

И дальше — больше их! Одна другой вкусней,
Одна другой нежнее, налитей и пахучей!
Скажите честно мне: то чудо или случай?..
И вспоминаю я о чуде прежних дней.

В перелете отставшая птица,
Инстинктивно летящая ввысь, —
Я последний израненный рыцарь,
Не клонящий усталой главы.
Всё мое — в отлетевшем минувшем,
В настоящем — всё чуждое мне;
В нем, в котором мне откликов нет,
Голос мой отдается всё глуше.
И наследия страшные влиты
Мне в артерий бегущую кровь
Строем предков моих именитых,
Пропадающем в гуще веков, —
Всю надменную гордость сеньоров,
Повелителей ленных земель,
Я роняю презрительным взором
Настоящего скучной зимы.
И от мурз, царедворцев Батыя,
Покорявших застойную Русь,
Не в Руси уже и не в России
Я ухватки былые беру.
Я не знаю — вот этот ли канцлер,
Или этот, мальтиец прадед,
Дали мне эти тонкие пальцы,
Синих вен чуть намеченный след.
Или тот, декабрист и гвардеец,
Под Нерчинском дробивший руду,
Сделал так, что октябрьский месяц
Для меня самый гадкий в году.
Мне хранит изжелтевший пергамент
Твердый росчерк далеких царей,
Говорят об отцветшей поре
Строки старых, заброшенных грамот,
Я люблю всё, что дышит ушедшим,
Всё, что прошлого носит намек, —
Роковые турнирные встречи
Под шуршанье атласных знамен,
Времена, когда в залах Растрелли
Свет кенкетов ложился от свод,
Когда юный престолонаследник
Танцевал с моей бабкой гавот,
Когда он же, уже император,
К молодой интересной вдове
Приезжал, зимнею ночью спрятан,
Под гербами придворных карет,
Когда ласками жил Казанова,
Знали только орлы Сег-Татар;
Когда в жизни были красоты,
Когда мир был прекрасным закован.