Коллектив авторов - Черта (сборник)

Административные меры быстро привели к желаемому результату, и вскоре речь уже шла о поголовном крещении взятых в армию подростков. Более того, отдельные офицеры, не дожидаясь прибытия своих партий кантонистов в места расквартирования, выдвигались им навстречу и старались организовать крещение обессилевших, не способных сопротивляться подростков уже в пути.

Нередко следствием таких действий чиновничества и военных становился фиктивный переход в православие. В книге Йоханана Петровского-Штерна «Евреи в русской армии: 1827–1914» [64] Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии: 1827–1914 гг. М., 2003. говорится о том, как в одном подразделении при проверке выяснилось, что кантонисты из крещеных, числом 41 человек, отказываются соблюдать православный ритуал, сопротивляются работам в субботу, называют себя евреями; в другом – 103 человека в казармах пользуются молитвенниками и другими предметами культа. Кантонисты на допросах признали, что согласились на крещение под давлением, при этом устроили генизу [65] Гениза – место хранения пришедших в негодность еврейских священных книг и предметов ритуала, уничтожение которых запрещено еврейскими религиозными нормами. для книг и предметов культа и ждали, когда их переведут в войска, чтобы откопать спрятанное и взять с собой.

Конечно, это довольно редкий случай. Как правило, после прибытия в расположение части у кантонистов отбирали и уничтожали все тфилины, сидуры и другие предметы культа [66] Тфилин – две маленькие коробочки из кожи, содержащие написанные на пергаменте отрывки из Торы. Их накладывают мужчины-евреи при утренней молитве. Сидур – молитвенник в иудаизме. .

Закончилась исполненная трагических подробностей история кантонистских формирований с воцарением императора Александра II, упразднившего ее в переломном для русской армии 1856 году, когда закончилась Крымская война, и необходимость коренной перестройки всего военного дела в России стала очевидной. Не достигшие возраста регулярной службы подростки отправились по домам, в черту оседлости. Касалось это, впрочем, только сохранивших иудейское вероисповедание; крестившихся же определяли в разного рода школы и училища, чтобы не допустить их возвращения домой, к прежней религиозной традиции.

В армии, таким образом, оставались лишь взрослые солдаты-рекруты. Надо признать, что положение их существенно отличалось от положения кантонистов. Даже в период правления Николая I в армии нередко можно было наблюдать достаточно веротерпимое отношение к солдатам-иноверцам. Исследования того периода содержат интересные материалы, касающиеся попыток взрослых солдат-евреев хотя бы отчасти соблюдать в армии религиозную традицию, и сведения о том, что попытки такие достаточно часто не пресекались. Например, в диссертации В. Амчиславского, посвященной истории службы евреев в столичном гарнизоне, содержатся сведения о солдатских молельнях, синагогах, о раввинах, о браках, заключавшихся солдатами по еврейскому обряду.

Сведения об одной из петербургских солдатских молелен попали в дневники сэра Мозеса Монтефиоре. Видный британский финансист XIX века, в возрасте сорока лет он оставил предпринимательство и посвятил остаток жизни общественной деятельности и филантропии, помогая единоверцам в странах Европы, Африки и Ближнего Востока. В 1846 году сэр Мозес посетил Санкт-Петербург в надежде способствовать улучшению положения русских евреев. Он был принят высокими столичными сановниками и удостоился аудиенции у Николая I. Помимо политических, религиозных и социально-экономических тем гостя интересовало положение проживавших в столице евреев и особенно тех из них, кто пребывал на военной службе. Несколько раз он бывал в солдатских синагогах и оставил описание этих визитов, в том числе посещения субботней службы, на которую, соблюдая религиозную традицию, отправился пешком, несмотря на далекое расстояние и плохую погоду.

«Синагога представляла собой большой зал, хорошо меблированный, с ковчегом, содержащим священные свитки Пятикнижия, кафедрой и столом для чтения, – писал сэр Мозес. – Молитва во славу правящего государя и царской семьи была написана на табличке, закрепленной на стене, как и в других местах богослужения еврейских общин. Молитвы читались одним из 300 солдат конгрегации, который исполнял обязанности регента хора для своих сослуживцев. Все они казались очень набожными и присоединялись все громче и громче к молитве».

Надо отметить, что, допуская соблюдение религиозных традиций в армии, вплоть до создания небольших солдатских молелен и полноценных синагог, государство фактически мирилось с некоторым нарушением законодательства о черте оседлости. Дело в том, что вокруг этих структур объединялись попадавшие в города внутренних губерний евреи, начинали формироваться общины, в них игрались свадьбы и возникали новые семьи, меламеды обучали детей, работало похоронное братство – другими словами, развивалась полноценная еврейская жизнь. И все это происходило с позволения начальства, в том числе и военного.

Более того, чтобы у религиозного человека была возможность соблюдать в армии обязательные ритуалы, государство на протяжении долгого времени позволяло привлекать в гарнизоны раввинов. Им назначалось некоторое жалование за исполнение конкретных, необходимых для солдат-евреев церемоний, связанных с особенностями их присяги или погребения. Практику эту ввел в период Крымской войны Николай I. Позже он решил отказаться от нее, но при Александре II привлечение раввинов было восстановлено.

Мы видим, таким образом, что в период либеральных реформ Александра II многое изменилось в российской армии, как и в обществе в целом. И одним из наиболее прогрессивных шагов стала реформа 1874 года, отменившая систему рекрутских наборов. Черная страница в истории российского еврейства была перевернута: общие тяготы солдатской службы, конечно, никуда не исчезли, но она перестала быть практически пожизненной и уже не отличалась кардинально от службы представителей коренного населения.

Однако вопрос военной службы евреев всегда был только частью более общего еврейского вопроса. И начавшийся в 80-е годы XIX века процесс контрреформ продемонстрировал это со всей очевидностью.

В 1882 году, всего год спустя после коронации Александра III, практически одновременно с подъемом погромной волны, увидел свет циркуляр «О приведении в исполнение мер по ограничению наплыва лиц Моисеева закона в военно-медицинскую службу», а позднее та же мера была принята в отношении фельдшеров и аптекарей. Таким образом, армия снова взялась копировать элементы гражданского законодательства, ущемлявшие евреев. Это было прямым нарушением Устава 1874 года, обещавшего всем подданным империи службу на общих основаниях, и, в некотором смысле, проведением некоей «черты оседлости» уже в армии.