Коллектив авторов - Черта (сборник)

Тогда же стремительными темпами начало развиваться книгоиздание на идише. Печатные книги на идише, носившем презрительное прозвище «жаргон», в традиционном еврейском обществе долго считались второсортными и предназначались для наименее образованного слоя читателей, в первую очередь для женщин, не владевших «лойшен кодеш», то есть священным языком иврит. Однако процесс развития еврейского общества в Восточной Европе привел к тому, что идиш из языка повседневного общения превратился в язык хорошо развитой художественной литературы и публицистики. Идишистскую культуру в России украшали имена не только классиков – Менделе Мойхер-Сфорима (Шолема Янкева Абрамовича), Шолом-Алейхема (Шолома Нохумовича Рабиновича), Ицхока Лейбуша Переца, основателя еврейского профессионального театра Аврома Гольдфадена, но и десятков авторов второго ряда, таких как Шомер (Нахум Меир Шайкевич), Яков Динезон, Мордехай Спектор и др. Появились издательства, выпускавшие только идишистскую печатную продукцию, например издательство Клецкина в Вильно.

Противостояние двух еврейских языков – иврита и идиша – приобрело в начале ХХ века ярко выраженный идеологический характер. В то время как Бунд [61] Бунд – («Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России») еврейская социалистическая партия, основана на нелегальном съезде в Вильно в 1897 г. Члены Бунда принимали активное участие в революционных событиях в России в начале ХХ в. объявлял идиш языком еврейских трудовых масс и противопоставлял его «реакционному» и «клерикальному» ивриту, палестинофилы и вслед за ними сионисты считали «жаргон» тяжелым наследием бедствий галута (жизни в диаспоре) и ратовали за очищенный от позднейших напластований библейский иврит как великий язык героического прошлого и светлого будущего.

Еще одной новой и интересной особенностью еврейского книгоиздания стало возникновение смешанных полиграфических предприятий, выпускавших печатную продукцию как на еврейских (в основном на идише), так и на русском языках. Подобные типографии существовали в Киеве, Одессе, Харькове, Вильно, Санкт-Петербурге и других городах. Они охотно брались за любые заказы, не обращая внимания на язык тиражируемых текстов и их содержание. Типичным примером такой типографии можно считать печатное заведение А.Г. Сыркина в Вильно. Со временем это стало довольно распространенным явлением, и даже среди ивритоязычных типографий, ориентированных на ультраортодоксальный лагерь, лишь очень немногие избежали соблазна получать доход от выпуска нееврейских сочинений. В конце концов, для них это был чисто экономический вопрос выживания. Надо отметить, что большинство еврейских книжных предприятий того времени влачили довольно жалкое в финансовом отношении существование. Не случайно среди еврейской бедноты, описанной Менделе Мойхер-Сфоримом в романе «Сефер ха-кабцаним» («Книга нищих», 1909), фигурируют и те, кто занимался созданием еврейских книг: «…наши издатели, всякого рода „выпускающие в свет”, редакторы, а также их сотрудники, наборщики, корректоры и литераторы разных мастей».

Финал еврейское книгоиздание в Российской империи имело весьма печальный. В 1915 – начале 1917 года выход в свет любой печатной продукции на языках иврит и идиш во всей европейской России, за исключением Москвы, был запрещен. Предлогом для этого стало надуманное обвинение еврейской печати в шпионаже в пользу Германии при помощи неких особых тайных знаков или букв. Поводом – стремление армейского командования списать военные неудачи на «происки внутренних врагов». А подлинной причиной – политика государственного антисемитизма, с невиданным ранее размахом и последовательностью проводившаяся царским правительством и лично Николаем II. «Сатана собирается с силами против Торы» – как ни парадоксально, но это высказывание выдающегося хасидского цадика Израиля Фридмана из Ружина, прозвучавшее в 1836 году в связи с закрытием еврейских типографий, оказалось актуальным и в 1915 году. Даже 27 февраля 1917 года, уже буквально за несколько часов до революции, командующий Петроградским военным округом генерал С.С. Хабалов отказал городской еврейской общине в прошении о возобновлении печатания молитвенников на иврите. Этот отказ стал одним из последних административных актов уходившего в небытие царизма.

Старинный еврейский сидур (молитвенник), открытый на вечерней субботней молитве. На снимке – экземпляр, хранящийся в Музее караимской культуры Галича (Украина)

Титульный лист трактата Нида из Вавилонского Талмуда. Типография вдовы и братьев Ромм в Вильне

Здание бывшей еврейской типографии во Львове

Типография Вейнбаума на Корочанской улице в Белгороде. 1890-е гг.

Тема военной службы в годы существования черты оседлости интересна по целому ряду причин. Во-первых, служба сама по себе была одной из важных сторон жизни евреев в Российской империи. Во-вторых, на ее примере можно весьма наглядно проследить смену периодов в их истории и те изменения, которые происходили в отношении власти к евреям. Наконец, эта тема служит еще и предметом спора, уже более двухсот лет ведущегося, очно или заочно, между самими евреями и той частью общества, которая относится к ним, скажем так, с неприязнью. Суть дискуссии, вне контекста которой практически невозможно рассматривать ни один из аспектов истории евреев в России, проста и сводится к дилемме: являются они для нее благом или злом?

Рассуждения о роли в экономическом росте, о вкладе в культуру и тем более об уровне развития того или иного народа часто зависят от субъективной точки зрения оппонентов. Ведь смог, например, идеолог и практик Холокоста убедить немцев в том, что евреи – неполноценная нация. И это в то время, когда по улицам Берлина ходил Альберт Эйнштейн – один из величайших гениев в истории человечества. Служба в армии, напротив, представляет собой объективный аргумент, потому что дает ответ на едва ли не самый чувствительный для коллективной психологии населения любой страны вопрос: являются ли те или иные группы ее жителей в полном смысле слова гражданами, патриотами? Готовы ли они ее защищать? В большинстве случаев ответ «нет» перечеркивает любые другие качества и заслуги.