Игорь Рыбаков - Жажда

Первый: удастся ли реформировать управление корпорацией в ее российской части, не утратив заложенного основателями набора ценностей, гибкости и предпринимательского духа?

Второй: в какой степени эта, уже перестроенная компания будет способна на продуктивную интеграцию с иностранными игроками или их поглощение? Вопрос крайне непростой: работая с итальянцами, мы достаточно хорошо поняли, сколь глубоко различаются наши подходы к управлению. Действовать с той же скоростью и столь же жестко, как мы привыкли в России, в Италии практически невозможно. Например, мы столкнулись с тем, что там члены совета директоров чувствуют себя гораздо более самостоятельно и автономно, чем это принято у нас, а принятие и реализация решений занимают больше времени, поскольку каждый профессионал на своем месте привык, что к его мнению прислушиваются. Очевидно, что такой опыт был нам необходим: назрело внедрение, скажем так, более спокойных, регламентированных процедур работы, и итальянцы нам в этом помогут. Но в какой мере получится в дальнейшем согласовать структуры управления таким образом, чтобы не возникало критичных конфликтов и непониманий?

Компании только еще предстоит проверить, насколько хорошо она умеет работать с общественной средой в других странах. Но уже сегодня мы знаем, что нужно делать и с чего стоит начать: с поиска тех, кто явно или неявно разделяет наши ценности. Искать таких людей и начинать работать с ними. С теми, кто ждет вот этих самых слов: «Мы – ваш шанс». А потом, уже через них, расширять собственное присутствие, глубже проникать в деловую среду с ее местными обычаями, перенимать лучшее, наиболее подходящее компании в местной бизнес-культуре. Потому что мы убеждены: единственный способ долгосрочного преуспевания в любой деятельности – построение человеческих связей на основе ценностного резонанса.

Андрей Ларцев, руководитель направления рулонных битумно-полимерных материалов – первого и наиболее зрелого с точки зрения бизнеса подразделения – одним из первых столкнулся с вызовом интернационализации деятельности компании, по поводу чего в свое время высказался так: «Одно дело, когда решения принимают только русские, и совсем другое, когда в управляющие органы входят разные люди – немцы, итальянцы, все со своими мыслями. Нам нужны особые команды, которые разделяют философию и ценности компании, но которые обладают более гибким менталитетом, владеют языками и способны стать точкой развития на новых рынках». И все это надо делать параллельно с выстраиванием новой модели управления компанией, которая позволит формализовать накопленный опыт и переосмыслить его на основе новых, четче проговоренных и более ясно простроенных принципов.

Самый серьезный вызов – научиться работать по-новому и не потерять себя.

Пожалуй, это самый серьезный из вызовов, стоящих перед нами сегодня. Научиться работать по-новому и не потерять себя. Сохранить то сочетание стремительности и гибкости, рискованности и ответственности, которое обеспечило корпорации ее удивительное восхождение. Научиться работать с зарубежным социальным капиталом, не утратив способности работать с российским. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что в полной мере такой путь еще не прошла ни одна крупная российская компания. Отчасти это связано с тем, что наш бизнес слишком молод, отчасти – с генезисом российского капитала, явно тяготеющего к системам с небольшим социальным радиусом. Поэтому не исключено, что нам придется стать в этом деле пионерами. И мне очень хотелось бы, чтобы нашей компании это удалось, потому что любой большой процветающей стране просто необходимо иметь крупные глобальные корпорации под ее национальным флагом. Когда это случится, я как предприниматель и патриот буду совершенно удовлетворен.

Под флагом большой процветающей страны обязательно должны работать крупные глобальные корпорации, рожденные в этой стране.

Часть 2. Жажда смысла Глава 1. Вверх

1. Делай невозможное

Россия обречена быть индустриально развитой страной. Это мое глубокое убеждение. И не просто развитой, а по-настоящему мощной. Масштаб идей и проектов, уровень энергии, знаний и умений народа неизбежно выведут нас в авангард мирового развития. Сегодня такой прогноз все еще кажется фантастическим, но уже не выглядит столь невозможным, как 10 или 15 лет назад. Если у вас есть объективная информация и вы включены в процесс, вам не надо объяснять, насколько Россия 2017 года отличается от России 2012-го.

Вся история нашей страны, начиная с петровских реформ, – это прорыв к промышленному развитию, к освоению новых пространств: Урала, Сибири, Крайнего Севера. Россия создала уральскую горнозаводческую промышленность, Транссиб и БАМ, разведала и стала добывать западносибирскую нефть и уголь Кузбасса, газ Ямала и металлы Норильска, построила уникальный арктический ледокольный флот и уникальный авиастроительный комплекс. Я уверен, что только обладающая особым вкусом к промышленности, науке и технологиям страна могла реализовать атомный проект и первой выйти в космос.

Мы порой забываем об этих, казалось бы, очевидных вещах. Перестаем относиться к ним всерьез или забалтываем, охваченные риторикой уныния. Между тем обвальная деиндустриализация девяностых годов – единственный за три века период в истории России, когда, увлекшись интерпретацией модных концепций о постиндустриальной экономике, страна отвернулась от индустриального развития и перестала связывать свою судьбу с судьбой национальной промышленности. Хорошо, что этот период уже практически завершился – значение промышленности переосмыслено и осознано. Это вовсе не означает, что нужно снова брать на вооружение методы советской индустриализации или восстанавливать стиль позднесоветского экономического планирования. Но целый ряд проектов, подобных строительству порта в Усть-Луге и «ЗапСибНефтехима» в Тобольске, космодрома «Восточный», моста в Крым и целого ряда транспортно-энергетических проектов в Арктике указывают на восстановление вектора промышленного развития страны.

И все же нам пока не хватает эмоционального накала, способного мотивировать людей на решение сверхзадач. Дать такой накал может обращение к опыту промышленного развития России. Существуют разные национальные традиции, культуры труда и способы мотивации людей. В Японии, например, это чрезвычайно жесткая корпоративистская модель, заставляющая сотрудника работать без отпусков, будучи вовлеченным в различные конструкции коллективного управления вроде «кружков качества». Деловая культура США основана на столь же жесткой модели конкуренции всех со всеми, усиленной денежной сверхмотивацией. Швейцария, которая, несмотря на свой имидж тихой финансовой гавани и международного курорта, является одним из мировых лидеров по уровню добавленной стоимости в промышленности на душу населения, характеризуется глубоко пропитывающей все общество культурой осознанности и личной ответственности.