Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Но мне всегда казалось, что люди делают подобные изображения только для того, чтобы создать представление о Зле, каким бы смутным или, наоборот, определенным оно ни было; ведь когда есть представление, изображение, фигура, или, по меньшей мере, идея, зло не будет уже таким устрашающим, тогда оно станет конкретным, а то, что конкретно, то принадлежит этому миру, а раз оно принадлежит этому миру, то может существовать, подчиняясь исключительно законам этого мира. Если человек, в конце концов, овладевает законами этого мира, коль скоро он их создает и исполняет, то Зло и злые люди подчиняются ему и навсегда теряют свою власть над всеми, кроме дураков, что не имеет значения, так как лучшей участи дураки не заслуживают, к тому же они умирают раньше мудрецов.

Сумев создать изображение чего-то, можно овладеть им не только с точки зрения формы, но и по существу, ибо все так или иначе находится во взаимосвязи, тем самым это нечто можно поставить под контроль, сначала, правда, только символически, но тем не менее, и разве формулы физиков и химиков не являются всего лишь изображениями этого мира, и разве атомы и молекулы не следуют слепо этим формулам просто потому, что они не могут иначе? Однако если не удается изобразить что-то, для чего не существует идеи и нет соответствующей формулы, то перед таким нечто люди испытывают не просто боязнь, а самый настоящий страх. Они вполне усвоили, что в этом мире может быть много вещей, о которых у людей нет представления, но они, тем не менее, существуют, ибо Бытие нигде и никогда не было зависимо от людского мышления. Люди также усвоили и то, что настоящие опасность и угроза исходят именно от невообразимого, от неописуемого, от невыразимого, и опасность, и угроза становятся еще более сильными, когда отсутствует представление о том, когда, где и как это произойдет, а есть только несомненная уверенность, что это случится. Может быть, это и есть истинное наказание Господне людей за совершенное когда-то преступление в Раю, поэтому их никогда не оставляет этот смутный страх, какими бы умными и гордыми они ни были.

Волей-неволей мне придется здесь сделать еще одно заявление, хотя, строго говоря, это, собственно говоря, никого не касается: я — Дьявол, и не являюсь ни мужчиной, ни женщиной, ни инкубом, ни суккубом. Я вообще всегда избегаю быть поставленным в какую бы то ни было связь с человеческим или звериным родом, хотя ни в коей мере не собираюсь отрицать свой позыв к сексуальности, ибо вожделение всегда было мне любо и дорого. Но меня всегда поражало, как люди в своей мании все и вся в этом мире мерить человеческой меркой, точнее, принижать до людского уровня, растрачивают свое драгоценное время на размышления о половой жизни богов. Чего только не приходит при этом людям в голову, однако должны же, в конце концов, боги отличаться от людей в своем поведении во время спаривания, должны же они все-таки быть высшими существами, и делать это не как кролики или улитки, ведь никто и никогда не слышал, чтобы Зевс всаживал какой-либо из своих многочисленных возлюбленных известковый отросток [90]в живот, прежде чем излить на нее свою страсть, хотя он якобы приходил к той или иной из них в облике быка или даже лебедя, здесь хочется добавить, но никак не в облике утки.

Теперь вполне справедливо было бы задать вопрос, к какому же типу божеств относился тот самый Зевс, если сам он не сотворил мир и интересен всего лишь тем, что он отрезал своему отцу причинное место и стал после этого властелином мира, так, во всяком случае, говорят. К Богу и ко мне этот Зевс не имеет никакого отношения, просто парвеню, местный идол, который обитал на Олимпе и каждый день устраивал жуткие ссоры со своей женой, от чего был вынужден страдать целый мир; он своего рода волшебник, умевший творить божественные фокусы, меча громы и молнии.

Но создать совершенный мир за шесть дней, пусть и устав на седьмой, или хотя бы придумать алгоритм, которому подчиняется все в мире, — это совсем другое дело, и никакой Зевс или Один, или любой другой, как бы его ни называли, никогда не смогут сравниться с этим; умолчим здесь о сотне тысяч божков и демонов, которых придумали люди долгими темными ночами, ибо имена их преходящи, как звук и дым.

Я никоим образом не отрицаю своей сексуальности, но свои потребности я удовлетворяю не с людьми и не со зверями и червяками, что может сходу подтвердить любая утка, и не в вечно спертой атмосфере субмолекулярного пространств, где во влажной темноте каждый миг заново соединяются атомы самым непристойным образом, в этом у меня действительно нет потребности. Моя сексуальность, мое вожделение и порывы — все это только в лоне моего алгоритма, который и есть подлинный и единственный, как и всемогущий Эрос моего мира, брат-близнец Танатоса, которых я породил вместе с Ночью, моей вечной возлюбленной, для того чтобы научить людей тому, что настоящую красоту лишь тогда можно оценить во всей полноте, когда она уникальна и в то же время преходяща.

Но, как бы то ни было, я сумею сохранить в памяти вплоть до конца всех дней, когда настанет час Страшного Суда, чтобы каждого судить по делам его, что люди насмехались надо мной и оскорбляли меня, что они бросали в меня грязь и нечистоты, хотя попасть в меня не могли, ибо я распознаю их намерения, даже когда они неосуществляются. Мое творение (о Творении Бога я здесь пока не хочу говорить) является плодом напряженных усилий, именно усилий, ибо это творение мне далось нелегко, ведь я не всемогущий и всезнающий Бог, который с легкостью, одним лишь словом смог отделить небо от суши, как об этом написано.

Неужели нужно было сразу же заявить по этому поводу, что суша, видите ли, возникла оттого, что в воду упало несколько капель [91]семени после моего совокупления с одной богиней? И что после всего этого я никогда больше не показывался на Земле, а путешествую с упомянутой богиней по универсуму, чтобы распространять повсюду мое семя, естественно, предварительно насладившись с ней по полной программе? Неслыханная наглость, что люди выдумывают и пестуют такие невероятные истории обо мне, а затем сами же в них верят.

Но я не из тех, кто только плачет и жалуется; я хочу рассказать здесь, как это было на самом деле. Здесь же следует отметить, что люди явно забыли о том, что Бог должен являться всеобъемлющим, иначе он был бы не Богом, а чем-то иным, и здесь я не откажу себе в удовольствии заявить, что по одной только этой причине представление о Боге как о пожилом (или, если угодно, молодом) мужчине является абсолютной бессмыслицей, так как Бог включает и женское начало, ведь как же иначе Он смог бы создать женщину, если бы она не содержалась уже в Нем, пусть даже в виде идеи или мысли?