Альфонсас Гирскис - Я - миссионер

Однажды утром в миссию вернулся Жестокий Ягуар. Он неожиданно ворвался в комнату отца Анджело. Индеец выглядел очень усталым. Все тело его было перепачкано золой.

— Не идут они, не идут!.. — заговорил он, не ожидая расспросов миссионера.

— Кто не идет?

— Они не идут. Били меня. Не идут.

Отец Анджело расспросил индейца и узнал, что его соплеменники не хотят идти в миссию «за умом». Но сам Жестокий Ягуар пришел. «Из него определенно может выйти хороший миссионер, — решил про себя отец Анджело. — Но почему он весь в золе и пепле?»

— Где ты испачкался?

— Дождь был, холодно. Разжег костер, и спал в золе.

— На, возьми мыло.

Жестокий Ягуар, думая, что его угощают, схватил мыло и откусил кусок, но сразу выплюнул и сердито посмотрел на миссионера. Решил, видно, что тот надсмехается над ним. Но отец Анджело объяснил ему, что мылом надо мыться, как листьями агавы. Сказал, что после мытья он получит чистую одежду и еду. Индеец взял мыло и пошел к реке.

Тем временем отец Анджело пригласил в свою комнату Пятраса Масколайтиса. Когда тот пришел, начальник похвалил его за старательность и изобретательность в обучении индейцев, за то, что Масколайтис приучает их читать салезианские газеты и журналы. И добавил:

— Завтра утром, сын мой, возьмешь у Юкнюса его учеников. Они постарше, более развиты. После экзаменов самых способных направим в гимназию куэнкского монастыря. И еще…

— Но отец, — прервал начальника Масколайтис, — я… Как же так? Юкнюс — мой соотечественник… Вместе в Италии учились. Мне неудобно.

— Сын мой, здесь поступают так, как нужно миссии. Ее интересы превыше всего. Вам остается выполнять приказание. Вот еще что: в твою группу я включил совсем неграмотного, но жаждущего познать бога индейца — Жестокого Ягуара. Подготовим его в Куэнку, в семинарию. Хотя бы частично возместим ущерб, нанесенный Юкнюсом.

Из комнаты начальника Масколайтис вышел взволнованный и озабоченный. Он боялся объяснения с Юкнюсом: чувствовал себя в чем-то перед ним виноватым.

Отец Анджело, проводив за дверь Масколайтиса, сразу же вызвал Юкнюса.

— Прямые задачи миссий забываешь, сын мой, — обрушился он на молодого учителя, — учишь будущих катехетов не тому, чему должен их учить.

— Простите, отец, но не наша ли обязанность помочь индейцам узнать свою страну, понять явления природы…

— В первую очередь мы должны внушить им любовь к господу.

— Но в программе обучения катехетов, кроме основных догм вероисповедания, предусмотрен, например, курс географии…

— Что полудикий юноша может понять в географии? Глупости!

— Но мои ученики умеют уже нарисовать карту Эквадора. Имеют некоторое представление о его истории. Знают имена Симона Боливара и Сан-Мартина. Могут на карте показать главные реки, горы и города страны.

— А об основателе нашей конгрегации они что-нибудь знают? Вряд ли. А мою фамилию? Тоже вряд ли. Всех нас они зовут «падресито», и только. Святых по сей день путают со святой троицей.

— Но, отец…

Отец Анджело знаком руки остановил Юкнюса:

— Так вот, катехетов ты учил не тому, чему полагается. Поэтому завтра утром передашь свою группу Масколайтису. А сам примешь младший класс. И помни, главное — это воспитать индейцев в страхе божьем!

Разговор этот очень расстроил Юкнюса: ведь решив стать миссионером в этой далекой от его родины стране, он мечтал своими знаниями приносить людям пользу, помочь им преодолеть нищету и отсталость, а не только «нести им слово божье». «Может, пожаловаться на отца Анджело епископу? Но что этим добьешься? Отец Анджело сумеет оправдаться. Скажет, что я запретные книги читал, сомневался в истинности христианских догм… Еще чего доброго и из миссии выгонят! Ну и пусть! По крайней мере хоть правду скажу, хоть что-нибудь для индейцев сделаю, ведь у епископа голова должна быть светлей, чем у отцов-миссионеров. Так и напишу: начальник миссионерской станции Макас отец Анджело Виний не разрешает учить катехетов по программам, утвержденным святым престолом!»

Письмо, адресованное епископу, Юкнюс послал с первым караваном.

Высокое голубое небо стало хмуриться. И однажды утром откуда-то надвинулись кучевые облака. Над джунглями зашумел влажный ветер. Заморосил дождик, и щебет птиц утих. Стало душно.

Через неделю небо как бы опустилось и посерело. Временами шел такой сильный дождь, что выйти из-под крыши было невозможно. Сделаешь шаг — и промокнешь насквозь. Река Упана вышла из берегов, заливая все вокруг: джунгли, поля, сады.

С каждым днем на миссионерскую станцию приходило все больше индейцев. Они уже не торговались насчет платы за свой труд. Соглашались работать только за еду. Ведь в период дождей охотиться трудно. Приближалось голодное время. Миссии не могли дать работу всем, кто хотел ее получить: объем работ на станции резко сократился.

Хибаро стали нападать на склады миссий. Пришлось усилить охрану. По утрам у дверей церкви или у ворот станции миссионеры находили подброшенных младенцев. Часто хибаро приводили в миссии подросших ребят, но миссионеры их не принимали, потому что, как правило, с окончанием дождей те удирали из миссий. Удержать удавалось обычно только круглых сирот, подкидышей или детей, родители которых работали в миссиях.

В период дождей прерывалась и всякая связь с индейскими деревнями. Ходить в них было опаснее, чем в другое время года, так как голодали не только люди, но и звери, в том числе хищники.

В миссионерской школе в это время больше внимания уделялось учебе. С наступлением периода дождей привел в школу своего сына Габриэля и бывший миссионер Юмис. В коридоре он встретил Альфаса Юкнюса. Вручил ему бумагу министерства просвещения, в которой говорилось, что поскольку государственной школы в Макас не будет, то все дети должны учиться в школе миссионерской станции. Проэкзаменовав Габриэля, Юкнюс решил, что мальчик достаточно подготовлен для третьего класса, и принял его. Побеседовал он и с отцом своего будущего ученика. Юкнюс знал, что Юмис бросил миссионерскую деятельность, женился, или, по словам отца Анджело, стал сожительствовать с красавицей индианкой, знающей испанский язык. Юкнюс смотрел на белый костюм Юмиса, на его пышную бороду и думал: «Человек как человек, почему же отец Анджело его за человека не считает?»

Через два дня о приеме сына Юмиса в школу узнал отец Анджело. Вне себя от ярости прибежал он к Юкнюсу в класс и в присутствии детей стал выговаривать учителю:

— Кто вам разрешил принять сына проклятого церковью Юмиса в школу?

— Письмо есть. Самим Министром просвещения подписано. Кроме того, мы обязаны как можно больше детей принимать в школу. Вы, отец, сами нам об этом говорили.