Альфонсас Гирскис - Я - миссионер

— Уйдите из деревни или мы из ваших голов тсансы наделаем! — послышался из-за толстой чионты грозный голос. — И ты, Жестокий Ягуар, убирайся. Тебя первого убьем.

— Мы ваши друзья, — ласковым тоном сказал отец Анджело. — Хотим поговорить с вождем племени. Вот какой подарок мы принесли. Смотрите!

И руководитель миссий дважды выстрелил из двустволки.

— Хорош подарок? А?

Из-за дерева вышел индеец и в знак перемирия воткнул свое копье наконечником в землю. Отец Анджело повесил ружье на шею мула.

— Мы не можем пустить вас в деревню, — сказал воин.

— Почему не можете? Ведь мы — ваши гости.

— Наш вождь сердит на белых. Очень сердит. Приходил сюда белый с крестом, только без волос на лице, — наш вождь убил его.

— Подарок пу-пу! — кричали индейцы из-за деревьев.

— Мы принесли подарки вождю племени. Если Ловкий Тапир их не примет, мы уйдем, — уверял отец Анджело. — И Жестокий Ягуар уйдет. Он у нас ума набирается. Теперь он очень умный.

— Хорошо, — наконец сказал воин. Он махнул рукой, и со всех сторон сбежались вооруженные копьями и луками индейцы. Окружили караван и эскортировали его до самой хижины вождя.

Гэя Ловкого Тапира стояла в самом центре деревни. Дверные отверстия в ней были занавешены сетками из тростника. Навстречу каравану, сердито лая, выскочили лохматые псы.

Когда миссионеры вошли в помещение, вождь лежал на коврике из древесной коры. При виде гостей быстро поднялся. Отец Анджело окинул его взглядом. Индеец был широкоплечим, мускулистым, с раскосыми глазами. Вокруг бедер обмотан кусок ткани, сотканной из древесных волокон, на голове — таваса из перьев красных попугаев. Ловкий Тапир бросил жадный взгляд на ружье отца Анджело и одним движением сорвал его с плеча миссионера.

— Он выплевывает огонь? А как?

Индеец вертел в руках ружье и случайно нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Дробь глубоко врезалась в бревно из чионты. Ловкий Тапир выпучил глаза и чуть не выронил ружье. Потом справился со своим страхом, широко улыбнулся и, похлопав отца Анджело по плечу, сказал:

— Хорошо, хорошо! Да, да!

Он снял со стены искусно вырезанную трубку с длинным и прямым мундштуком и, закурив, передал ее отцу Анджело и миссионерам. Но когда очередь затянуться из трубки дошла до Жестокого Ягуара, вождь забрал трубку, заявив, что брат — его враг. Напрасно отец Анджело пытался помирить их, расхваливая Жестокого Ягуара, говоря, что тот очень умен, будет миссионером, поедет в Куэнку, — вождь явно ничему этому не верил и, казалось, еле сдерживался, чтобы не напасть на брата.

В честь гостей Ловкий Тапир созвал барабанщиков и других музыкантов. У хижины совета на пестрых ковриках появились горшки с дымящимся мясом, фрукты. Пришли члены совета, воины, старики. Пабло — Жестокий Ягуар ни на шаг не отходил от отца Анджело.

Вождь вышел на площадку, поднял ружье над головой и выстрелил. Собравшиеся вокруг хижины совета индейцы от страха бросились на землю. Ловкий Тапир закричал властным голосом:

— Тише, тише! Мы будем праздновать праздник мира! Бейте в барабаны.

Вышли несколько юношей, украшенных цветами лотоса. В руках у них были набитые измельченным табаком трубки. Юноши раздали их присутствующим. Из трубок шел ароматный дым.

Вождь еще раз выстрелил вверх. Прибежали танпоры со стрелами и луками. Сидящие вокруг площадки индейцы запели песню без слов. Вначале песня звучала тихо, потом все громче. В ритм ей танцевали танцоры. Они изображали свист летящей стрелы, поверженных врагов, и, наконец, затягиваясь трубками, — мир между племенами.

Во время танца к вождю племени один за другим подходили почтенные старики и, указывая на ружье, спрашивали:

— Что это? Что это?

— Добрый дух! Носитель огня, — гордо отвечал Ловкий Тапир. — Он плюется огнем, убивает самого сильного зверя.

— А ягуара убьет?

— И ягуара, и пуму, и тапира.

Отцу Анджело вождь племени сказал, что давно мечтал купить ружье, ездил за ним в Мендес, только белые его обманули. Взяли звериные шкуры, мешочек золотого песка и скрылись. Поэтому, когда в их краях появились два года назад белые, хибаро убили их, а из голов сделали тсансы.

Ловкий Тапир похвастался, что воины его племени хорошо умеют делать яд для стрел из веток стрихны. Все мужчины деревни — воины, они вместе изготовляют луки, стрелы и другое оружие. А женщины выращивают табак, горох, фасоль, кукурузу, измельчают зерно в толкушках и из муки пекут лепешки. Поэтому в период дождей здесь никто не голодает. Ловкий Тапир сказал также, что у него пять жен. Старшая ведет хозяйство, младшая (на которой женился в прошлый период дождей) руководит танцами, а другие — готовят пищу.

Отец Анджело заметил, что вождь здешних хибаро — очень хитрый и изобретательный человек. Правда, он не любит белых, но в этой деревне во что бы то ни стало надо пустить корни — основать подсобную миссионерскую станцию. Епископу эта идея, несомненно, понравится. А если ее удастся осуществить, то можно надеяться и на повышение.

— Примите в свою деревню наших братьев. Мы вас научим выращивать бананы и грейпфруты, а когда заболеете — вылечим.

— Наш колдун хорошо лечит! — ответил Ловкий Тапир.

— Мы вам ружья привезем. Намного сильней станете. За оружие дадите нам земли, поможете построить дома. А вождями быть мы не хотим. Мы только ум раздаем, вере учим. Будем вашими добрыми друзьями.

Ловкий Тапир взглянул на ружье, на членов совета, низко склонивших головы, и промолчал.

Тем временем братья-миссионеры по знаку отца Анджело стали раздавать индейцам побрякушки. Кому зеркальце, кому стеклянные бусы, кому браслет. Хибаро расхватывали подарки и жадными взглядами просили еще и еще.

Получив блестящие бусы, вождь племени наконец сказал:

— Хорошо.

И отдал отцу Анджело трубку мира.

Тем временем на миссионерской станции Макас сестра Иоанна учила индианок оказывать помощь человеку, получившему солнечный удар, что в тропиках случается нередко. Третий год девушек-хибаро готовили к работе санитарок и медицинских сестер: миссии строили больницу. Самых способных намеревались послать в куэнкский монастырь — салезианцы испытывали острую нехватку миссионерок индейского происхождения.

Однажды к сестре Иоанне подошел дежурный брат и сказал, что у ворот ее ждет пожилая индианка. Как только миссионерка подошла к воротам, женщина бросилась к ней:

— Добрая сестрица, спаси мою дочку! Спаси, дорогая! Петушка принесла, — женщина вытащила из корзины красноперого петуха. — Еще прибавлю… Третий день дочка недомогает. Кричит, плачет… Знахарь Бисхай не взялся лечить. Сказал — умрет!

— Надо было сразу прийти! Теперь болезнь осложнилась.