ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

Вопрос:Кто вас снабдил сведениями о советском транспорте и Военно-Морском флоте?..

Ответ:КАТЦЕР Юлий Моррисович, заместитель начальника кафедры Института иностранных языков Советской Армии, мой знакомый с 1938 года.

Вопрос:КАТЦЕРА вы также привлекли к шпионской работе?

Ответ:Да.

Вопрос:При каких обстоятельствах?

Ответ:КАТЦЕР — мой коллега, переводчик и преподаватель английского языка. В 1938 году Учпедгиз поручил мне редактировать его изложение для детей романа Вальтера СКОТТА — «Айвенго».

КАТЦЕР по происхождению венгерский еврей, но его родители проживают в Уругвае. КАТЦЕР враждебно настроен к советской власти. Называя по-английски «свободным обменом мнениями» наши клеветнические разговоры, мы поносили Советское правительство, утверждая, что жизненный уровень населения в СССР ниже, чем в Англии, что советская система среднего и высшего образования уступает принятой за границей, что литература и искусство в стране обречены на прозябание.

Окончательно распоясавшись, в сентябре 1947 года, в день 800-летия Москвы, в разговоре с КАТЦЕРОМ я заявил, что положение в стране изменится к лучшему только после смены правительства, и сделал злобный выпад по адресу СТАЛИНА.

В 1942 году КАТЦЕР высказывал намерение выехать на родину своей жены в Баку, который, по его предположениям, англичане заняли бы своими войсками в случае приближения к Кавказу немцев, и он тогда сумел бы перейти на сторону англичан и скрыться за границей.

КАТЦЕРА в прямой форме я не уведомлял о своей работе на англичан, но однажды как бы невзначай заметил, что шпионаж необходим в большом масштабе для защиты государства. КАТЦЕР понял мой намек, ответив, что и он не против шпионов-патриотов и лишь противник мелких доносчиков.

Мое отношение к Англии было известно КАТЦЕРУ, и он без труда мог догадаться, чем вызван неослабевающий интерес с моей стороны к сведениям, составляющим государственную тайну. Тем не менее КАТЦЕР продолжал снабжать меня материалами о советском транспорте, которыми располагал от своих близких знакомых, сотрудников Министерства путей сообщения, а также данными о положении на советско-германском фронте.

Вопрос:Разве сам ЭВАНС не имел возможности осведомляться о положении на советско-германском фронте?

Ответ:ЭВАНС, являясь представителем английской правительственной газеты в Москве, имел доступ к материалам о ходе военных действий, но всегда спрашивал у меня оценку обстановки, чтобы сравнить ее со своей, и прибегал к моей консультации.

ЭВАНС, однако, не уклонялся и от личной разведки, позволяющей пополнять багаж накопленных сведений и проверять их достоверность. Он посещал людные места, был завсегдатаем московских театров и ресторанов, иногда приглашая и меня с собой в «Метрополь» и «Коктейль-холл».

ЭВАНСА на людях можно было принять за иностранца, погруженного в размышления, но в действительности, зная русский язык, он чутко прислушивался к происходившим вокруг разговорам. Его можно было принять и за пьяницу, но спиртные напитки он употреблял осмотрительно, предпочитая, чтобы его собеседники поскорее охмелели, а сам, я видел это не раз, тайком выплескивал содержимое своей рюмки под стол.

При встречах с советскими людьми ЭВАНС был сдержан, следуя английскому правилу: держи рот закрытым, а уши открытыми, слушай всех, а говори с немногими. К таким немногим, перед которыми ЭВАНС открывался, принадлежал и я, его соотечественник.

В узком кругу ЭВАНС менял свои повадки и с ненавистью говорил о Советском Союзе, особенно после возвращения в 1945 году из Англии и имевших там место встреч с высокопоставленными лицами из лейбористов, которые, по его отзыву, вершат теперь судьбой империи.

К близкому окружению ЭВАНСА принадлежали: уроженец Америки, переводчик Совинформбюро Яков ГУРАЛЬСКИЙ, англичане Томас БЭЛЛ и Артур ИНКПИН, сотрудники газеты «Москау Ньюс».

Я не берусь утверждать, что они поставляли шпионские сведения, но ЭВАНС не стал бы попусту тратить время, деля с ними досуг, без того, чтобы не извлечь пользу для дела из близости с ГУРАЛЬСКИМ, ИНКПИНЫМ и БЭЛЛОМ.

Вопрос:Ссылкой на других лиц не пытайтесь уклониться от показаний о себе. Какими еще сведениями вы снабдили английскую разведку?

Ответ:Я показал все о представленной ЭВАНСУ шпионской информации.

Вопрос:Между тем, как показывает ШЕСТОПАЛ, вы располагали особо секретными сведениями в последний период связи с ЭВАНСОМ. Не хотите ли вы сказать, что наиболее серьезными данными обошли англичан?

Ответ:Теперь я вспомнил содержание информации, полученной мною от ШЕСТОПАЛА, и уточняю свои показания.

ЭВАНС после возвращения во второй половине 1945 года из Лондона приступил к сбору сведений о состоянии научно-исследовательской работы в СССР по атомной проблеме. Я и в этом случае оказался полезным.

Вопрос:Чем?

Ответ:В начале 1947 года я сообщил ЭВАНСУ, что в Советском Союзе успешно развертывается научно-исследовательская работа по получению атомной энергии из урановой руды, причем разработан свой технологический метод, экономически более выгодный, чем американский.

Далее, я поставил ЭВАНСА в известность, что ожидается пуск в районе Урала промышленной установки по получению атомной энергии. Кроме того, — продолжал я, — советские ученые разрабатывают методы защиты от атомных бомб, самоуправляемых реактивных снарядов и других средств мае-сового уничтожения. Эти сведения были получены мною от ШЕСТОПАЛА.

Небесполезным для ЭВАНСА оказалась и специальная литература по атомной проблеме, статьи из газет и стенограммы публичных лекций, добытые мною в 1947 году в Москве.

Моя последняя информация чрезвычайно заинтересовала ЭВАНСА, и он просил усилить сбор сведений по атомной проблеме, но новых подробностей у ШЕСТОПАЛА выяснить не удалось.

Вопрос:Переходите к показаниям о вашей шпионской связи с ШЕСТОПАЛОМ?

Ответ:ШЕСТОПАЛ познакомился со мной в сентябре 1944 года в Совинформбюро. Представившись специалистом по жилищному строительству, он обещал подготовить Совинформбюро для опубликования за границей несколько статей о достижениях советской архитектуры. Посоветовав ШЕСТОПАЛУ изучить зарубежный опыт, я передал ему серию изданных в Англии книг: «Вопросы послевоенного градостроительства и восстановления жилищ». Со временем мы сблизились и уговорились даже о строительстве на паях дачи под Москвой.

ШЕСТОПАЛ высказывал неудовлетворение условиями своего существования в СССР, утверждая, что, при его специальности, за границей он был бы богат, имел бы собственный дом, загородную виллу и автомобиль. Конечно, я подогревал вражеские настроения ШЕСТОПАЛА, говоря, что в советской стране и будущее ему ничего хорошего не сулит. ШЕСТОПАЛ в ответ заявил, что его положение стало невыносимым и он готов в любую минуту бежать за границу. Мне запомнилось, что говорил он все время шепотом, очень быстро, в взволнованном тоне.