ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

В последующем, не желая вносить путаницу, во всех документах, удостоверяющих личность, я вымышленно сообщал, что происхожу из Люблина. Имя Дьюла для благозвучия было изменено на Юлия.

Вопрос:А теперь покажите, как вы попали в СССР?

Ответ:В Англии после Первой мировой войны отец в течение нескольких лет оставался без работы и наша семья существовала на заработки матери, по профессии портнихи.

Отец решил вернуться в Россию и, обратившись в 1923 году в представительство СССР в Лондоне, оформил для всей семьи советское гражданство. На торговом пароходе «Исполком» мы прибыли в Ленинград, а затем переехали в Москву.

Вопрос:Чем вы занялись по приезде в Советский Союз?

Ответ:В Москве отец получил работу на заводе АМО и комнату в заводском доме по Большой Коммунистической улице № 27. Я же, чтобы помочь семье, зарабатывал частными уроками английского языка. В 1926 году мне удалось устроиться преподавателем на московские курсы иностранных языков имени Чичерина. В октябре следующего года я оформил брак с Натальей КОЛОВКЕР, дочерью проживавшего в Москве бывшего владельца дореволюционной бульварной газеты «Копейка» Бенедикта КОТЛОВКЕРА.

Вопрос:Допрошенная нами в качестве свидетеля ваша бывшая жена Наталья КОТЛОВКЕР показала, что в 1928 году против ее желания, вы выехали за границу. Стало быть, жизнь в советской стране пришлась не по вас?

Ответ:Не я, а мой отец был недоволен пребыванием в СССР. Проведя добрую половину жизни за границей, он не мог примириться с переменами, происшедшими после Октябрьской революции. Отец считал, что люди должны трудиться не для государства, а заботиться о собственном благополучии, как принято в буржуазных странах. Бродяга по натуре, он решил попасть в Америку, представлявшуюся ему землей обетованной. Уступив требованиям отца, я сколотил небольшую толику денег и в апреле 1928 года вместе с семьей выехал в Южную Америку, в Уругвай. Оставив жене 500 рублей, я уело-вился, что как только подыщу на новом месте работу, то вызову ее в Уругвай. Если же дела мои будут плохи, я предупредил Наталью КОТЛОВКЕР, жди моего возвращения в Советский Союз.

После двадцатидневного путешествия на пароходе «Массилия» мы прибыли в столицу Уругвая. Сняв номер в дешевой гостинице близ морского порта, я и мой отец пустились на поиски заработка.

Вопрос:Как вам удалось найти работу?

Ответ:Как мы ни бились, но все безуспешно. В Уругвае в двадцатых годах торговля и промышленность находились в руках англичан. Мы обращались во многие английские фирмы, но всюду получали отказ. Отчаявшись, через две недели морским путем я вернулся в Советский Союз, а мои родители и братья остались в Уругвае.

Вопрос:В Монтевидео вы подвергались аресту?

Ответ:Однажды агентом полиции я был задержан.

Вопрос:При каких обстоятельствах?

Ответ:Под предлогом проверки документов меня задержали на улице вместе с моим знакомым, который, как я впоследствии догадался, имел отношение к полиции.

Вопрос:На чем вы основываете предположение, что ваш знакомый был связан с полицией?

Ответ:В гостинице со мной сблизился средних лет англичанин, одетый в морскую форму. Оказавшись как-то очевидцем сцены, разыгравшейся между мной и моим отцом, которого я обвинял в необдуманном отъезде из СССР, мой знакомый вмешался в спор и пообещал содействие в подыскании работы. Он тут спросил меня, что я делал в Москве, имею ли там родственников и откуда я знаю английский язык. Тронутый кажущейся сердечностью нового знакомого и ничего не подозревая, я рассказал ему свою биографию, упомянув, что в Москве проживает моя жена, советская гражданка. В момент задержания на улице «участливый» знакомый исчез, как сквозь землю провалился, а полицейский агент потребовал от меня предъявить документы. Опустив мой паспорт в карман, он приказал следовать за ним. В полицейском управлении я был подвергнут допросу.

Вопрос:О чем вас допрашивали?

Ответ:Чиновник полиции на смешанном испанском и английском языках задал мне несколько вопросов, из которых я понял, что полицейским властям Монтевидео обо мне все известно. Меня обвинили в том, что, будучи советским агентом, я прибыл в Монтевидео для подрывной работы и принял участие в состоявшейся на днях первомайской демонстрации. Несмотря на отрицание предъявленного обвинения как вздорного и беспочвенного, полицейский чиновник заявил, что согласно законам страны мне угрожают каторжные работы. После окончания допроса двое полицейских бесцеремонно схватили меня и втолкнули в темную камеру. Опомнившись, я решил не поддаваться на полицейскую провокацию и в результате проявленной твердости сумел в тот же день освободиться из тюрьмы.

Вопрос:Если инцидент в полиции окончился без последствий, чем объяснить, что вы умолчали о нем в автобиографии, составлявшейся вами при поступлении в советские учреждения?

Ответ:Мне казалось, что упоминание о случившемся в уругвайской полиции бросит на меня тень.

Вопрос:В таком случае чем объяснить тот факт, что среди писем, взятых у вас при обыске, не обнаружено следов переписки с некоторыми ладами, проживавшими в Уругвае?

Ответ:Переписку с заграницей я поддерживал, но из предосторожности письма из Монтевидео уничтожил.

Вопрос:Следовательно, вы ожидали ареста?

Ответ:По совести говоря, ожидал, опасаясь, что меня назовет в числе своих связей недавно арестованный мой близкий знакомый по Москве англичанин Джордж ХАННА, переводчик Совинформбюро.

Вопрос:Вы не ошиблись! ХАННА признался в совершенных сообща с вами преступлениях, и вам также придется дать правдивые и исчерпывающие показания.

Ответ:Признаю, что с ХАННА я был связан по вражеской работе против СССР.

Вопрос:Разве ХАННА вовлек вас в преступления?

Ответ:К сотрудничеству с английской разведкой меня привлекли еще в Уругвае.

Вопрос:Полиция?

Ответ:Нет, но для полноты картины я должен вернуться к задержанию и допросу в полиции. Несколько часов тяжелого раздумья в камере закончились тем, что полицейский чиновник вызвал меня на повторный допрос, предупредив, что теперь со мной будут говорить в другом месте. Двое полицейских в закрытой машине доставили меня в дом по улице имени 28 июля, в центральной части города. В богато отделанном кабинете я предстал перед пожилым англичанином в штатском, которого один из полицейских почтительно назвал сеньором ФЛЕТЧЕРОМ.

ФЛЕТЧЕР, оставшись со мной наедине, спросил, как я попал в Уругвай и чем занимался в Советском Союзе. Я повторил то же самое, о чем показывал в полиции, пожаловавшись, что подвергся грубому насилию.