Ярослав Соколов - Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

Видя сегодняшнее скептическое отношение публики к одному лишь слову «экстрасенс», даже не будучи записным конспирологом, рискну предположить, что отчасти здесь имел место и классический «наброс на вентилятор», выражаясь блогерским языком. И сейчас лично для меня уже вполне очевидно, что цель дискредитации парапсихологии (и самого явления как такового, и результатов его научного изучения), в общем-то, достигнута. Видимо, этому были причины, о которых можно лишь догадываться. Ну да не об этом сейчас речь.

Короче говоря, мой приятель был энтузиастом своего дела, и в той, вполне академической лаборатории, которые тоже стали тогда появляться в некотором числе, они пытались найти научный подход для изучения паранормальных способностей, проводили психофизиологические исследования «операторов», как они называли людей, обладавших такими талантами. Меня же он попросил провести в частном порядке обычную психиатрическую экспертизу испытуемых, на предмет наличия или отсутствия явных клинических признаков каких-либо психических заболеваний. Задача показалась мне как минимум любопытной, и я согласился. Симптоматики серьёзного умственного расстройства ни у одного из тестируемых экстрасенсов я не обнаружил, хотя некоторые из них и проявляли определённые невротические реакции, отличные от обычного поведения среднестатистического советского гражданина. Подчеркну, моей целью не было глубокое исследование личности испытуемого и составление его подробного медико-психологического портрета, лишь отсев явных, классических случаев заболеваний.

Эти консультации не были для меня слишком обременительными, я с удовольствием помогал коллеге. Со временем, всё больше общаясь с этой группой энтузиастов и погружаясь в суть их экспериментов, я постепенно увлёкся процессом. Больше всего меня зацепила тогда сама идея – найти абсолютно научные, т. е. объективные и измеряемые, доказательства существования парапсихических явлений. Попробую пояснить, почему.

НАЙТИ НАУЧНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

СУЩЕСТВОВАНИЮ ПАРАПСИХИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ —

«ЗОЛОТАЯ» МЕЧТА

МНОГИХ СОВРЕМЕННЫХ ПСИХОЛОГОВ.

Основной вопрос философии, об отношении сознания и материи, думаю, никогда не потеряет своей актуальности, сколько бы веков над ним ни бились самые светлые умы человечества и сколько бы концепций его разрешения они ни создавали. Когда мы говорим о парапсихологических способностях человека, то речь, по сути дела, здесь как раз идёт о явлениях или событиях, происходящих в некой неизвестной области между сознанием человека и материей окружающего его мира, каким-то образом связывающих, соединяющих эти два неизвестных. Вот это взаимодействие сознания и психики человека с элементами материального, физического мира, а точнее, воздействие на него, собственно, и было предметом экспериментов.

Я вдруг увидел, что коллеги Владимира, не задаваясь тем самым сакраментальным философским вопросом, интуитивно пошли от первичности сознания и искали объективные доказательства его влияния на материю, используя имеющиеся в то время приборы и создавая новые для регистрации отражения парапсихических явлений в физической среде. Признаюсь, я всегда был скептиком и сначала с недоверием относился к происходящему в лаборатории. Но одна простая мысль в конечном счёте заставила меня пересмотреть своё отношение и к парапсихологии, и к своей работе в целом.

Мне тогда подумалось, что психиатрия как наука всегда строилась исключительно с позиций материализма, ещё со времён Гиппократа, который объяснял психические болезни нарушением смешения жидкостей в организме. И сегодня мы по-прежнему пытаемся объяснять умственные расстройства причинами органического порядка, теми или иными нарушениями в работе мозга, например. Не это ли обстоятельство является причиной катастрофического состояния психиатрии на нынешний день? А ведь оно, если говорить честно, именно таково. Иначе почему в психиатрии мы не видим каких-либо революционных прорывов, сравнимых, например, с открытием ДНК или вирусов? Смешно сказать, но более чем за столетие среди лауреатов Нобелевской премии в области медицины (а это 201 человек) – лишь один единственный психиатр, Юлиус Вагнер-Яурегг. Эта премия австрийскому психиатру была присуждена в 1927 году за разработку лихорадочной терапии лечения прогрессивного паралича, тяжёлого психоорганического заболевания. На самом деле, это, конечно, совсем не смешно, а очень печально.

Печально потому, что психиатрию, по строгим меркам, вообще некорректно называть ни наукой, ни медициной, она не являет собой систему «научных знаний», то бишь объективных фактов действительности. Это, пожалуй, единственная отрасль медицины, в которой распознавание болезней имеет вероятностный и субъективный характер, во многом она до сих пор подобна слепцу, бредущему наугад по лесной чаще. Мы блуждаем в потёмках, пытаясь на ощупь отыскать новые способы диагностики и лечения болезней. «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что» – мне порой кажется, что эта формула как нельзя лучше характеризует принцип развития психиатрии. Ведь вся диагностика здесь основана исключительно на клиническом методе – сборе анамнеза, беседах с пациентом, различного вида тестированиях. Психиатрия не является доказательной медициной – у нас нет такого рентгена, которым можно было бы просветить душу человека, чтобы увидеть все её переломы.

Более того, мы говорим о «душевных болезнях», не имея понятия о том, что есть душа. Мы лечим «нарушения мышления», а представляем ли хотя бы в общих чертах, как оно должно функционировать, каковы его механизмы? Да и на сегодняшний день картина мало изменилась. С середины прошлого века учёные всерьёз говорят о создании искусственного интеллекта, и не только говорят, но и успешно работают, и в наши годы уже вплотную подошли к этому. А что мы знаем об интеллекте самого человека? Знаем ли мы, как рождается, живёт и умирает наш собственный разум?

Вопросы, вопросы, вопросы… Словом, подобная цепочка рассуждений и привела меня к осознанию «тщетности всего сущего» (в психиатрии) и необходимости кардинальных перемен в этой области медицины (если мы хотим её считать таковой). Вспомнив, что отправной точкой моего критицизма послужил основной вопрос философии, я решил использовать её в качестве точки опоры и… перевернул весь свой собственный мир. Ведь если принять, что первично именно сознание, то все симптомы психических болезней становятся логичным и вполне материальным следствием нарушений его функционирования. И не только психических болезней. И если (а вернее, когда) нам удастся создать глобальную, всеобъемлющую модель работы сознания человека, это реально позволит психиатрии вступить на качественно новый уровень, и мы сможем не только достоверно диагностировать заболевания, но и по-настоящему излечивать их, а не купировать симптоматику подбором препаратов.