Виктор Андрющенко - В огне и тишине

Не спеша, оттаивая в ладонях твердый ноздреватый снег, осторожно обмыл саднящее лицо. Талая вода стекала темными струйками. Подумалось: «Наверное, и кровь и грязь. Попадусь на глаза — и паспорт спрашивать не станут. А все-таки где же Николай? Условного свистка не слыхать. Может, разбился — тоже ведь первый раз с парашютом прыгал. Или ветром занесло далеко. Тут, помнится, по карте где-то высоковольтная линия. Хоть бы на провода не угодил».

Покряхтывая и шипя сквозь зубы — рука и левый бок тошнотно ныли, — распрямился. Посвистал. Прислушался. Не слыхать. Пошел в ту сторону, куда, как ему казалось, сносило парашют напарника. Шел и время от времени подавал сигнал. Но кроме злого шипения ветра — ничего. Бродил долго. Прикинул — больше часа. Дурь-дело. Значит — по второму варианту. Тогда — спать. Зарылся в копну. Шуршали и попискивали мыши. Тело ныло. Но сон победил.

Проснулся сразу. Помнил все, будто и не спал. Стал выбираться из копны. Все тело ныло — аж застонал. Встал, принялся отряхивать свою одежку — потертое рыжеватое пальто с облысевшим собачьим воротником, затасканную кроличью шапку-ушанку, темно-серые в полоску вылинялые брюки навыпуск и до предела стоптанные вразвалку ботинки, зашнурованные сыромятными кожаными ремешками.

Долина осветилась алыми бликами поздней декабрьской зари, разлитой за горами. Морозец покрепчал. Сергей пожалел о своей теплой, притертой ватной стеганочке, которую там, дома, поддевал под шинель.

«Ладно. Надо идти. Только вот, дурь-дело, физиономия у меня больно привлекательная для любого патруля и полицая». Вздохнул. Приметил вдали резкие черные изломы оврага или ущелья, пошел к нему. Оказалось, то был спуск в ущелье, которое выводило в нижнюю долину, прочерченную железной дорогой, телеграфными и электроопорными столбами, лентой шоссе и рыскающей в обрывах змейкой реки. «Ага. Это должно быть, Кума. Теперь все сходится с тем, что изучал по карте. Попробовать добраться до железной дороги, подцепиться — и на Минводы».

Сергей пошел вниз по ущелью. Слева открылся какой-то поселок. В этот момент из-за Машука выскочило солнце, ударило ослепляющими лучами, высветило долину, разрисованную мазками снега, развалинами старых гор, паутиной дорог, дорожек и тропок. По одной из них шли двое. За плечами покачивались штырьки винтовочных стволов. И деваться некуда. Устало поплелся навстречу.

— Эй, стой! Руки уверх!

— Вы чего, мужики?

— А вот щас узнаем. Партизан?

— Да эвакуированный я. Бухгалтер госстраха.

Один держал винтовку «на руку». На рукаве — белая повязка. Другой, тоже с повязкой, закинул винтовку за спину, подошел, стал обыскивать. Залез в нагрудный карман. Достал паспорт с вложенным туда эваколистом. Отодвинулся, стал читать.

— Ну, чего там в бумагах?

— Да чего хош. И бухгалтер, и вакуированный. И содействие, мол, оказывайте…

— Ага. Ну, так давай посодействуем. А ну, март вперед!

Шли лениво. Полицаи вяло перебрасывались словами по поводу вчерашней попойки и где бы опохмелиться.

Пришли. На аккуратном домике вывеска: «Лисогорский поселковый Совет». «Ишь, сволочи, — ругнулся про себя Сергей, — и вывеску не сняли. И за то спасибо: хоть знаю, что попал в Лисогорки. Значит, рядом — Пятигорск».

Толкнули в дверь. В большой комнате — длинный стол. У стены — диван. На нем — укутанный в простыни и накрытый немецкой шинелью с лычками на погоне здоровенный мужик. Даже лежачего видно — битюг. Старшой (так его определил Сергей) шагнул вперед, заискивающе, но громко рявкнул:

— Гер комендант!

Туша заворочалась. Высунулась круглая, как у бобра, голова в рыжих патлах.

— Так что партизана словили!

Рыжий бобер фыркнул. Завозился. На круглом шаре открылась черная дыра — комендант зевнул. Дыра закрылась. Под белесыми бровями возникли и выпуклились бесцветно-холодные глаза.

— Партизан?

— Да нет же. Эвакуированный. Бухгалтер.

— Брешет, гер комендант. Поглядите на рожу. Весь побитый да подранный. Мабуть, из засады вырвался.

— Я. Гут. Бистро. Вилли. Вести вы. Два. Вэк.

Затрещали и заныли пружины дивана — бобер перевернулся на другой бок.

Во дворе растолкали спящего шофера. Зафыркал мотор. Сергея подтолкнули в кузов грузовика, следом влезли оба полицая. Машина выбралась на шоссе. Мимо побежали телеграфные столбы, большей частью перебитые, расщепленные, поваленные.

Через полчаса на спуске с перевала в котловину, стиснутую горами, раскрылся город. Сергей понял: Пятигорск.

Еще четверть часа петляли по улицам, остановились возле особняка с мрачной вывеской «Фельдкомендатура».

Подталкиваемый полицаями, Сергей поднялся по ступенькам, прошел полутемным коридором, зловонно пропахшим туалетом и дезинфекцией (эта проклятая дезинфекция будет потом преследовать даже во сне), и остановился у высокой двери, загороженной раскоряченным эсэсовцем, который, выслушав полицаев, посторонился.

В большой душной комнате за председательским столом наподобие большой настольной лампы изогнулся грязно-зеленый человек, который, не разгибая дуги своего тела, вдруг приподнял только голову и уставился исподлобья на Сергея, став похожим на готового к прыжку желтобрюха. Почему желтобрюха? А черт его знает! Видел как-то в детстве Сергей, как желтобрюх на полевую мышь охотился… Да и глаза желтые…

Желтобрюх вздохнул, начал выпрямляться. Создалось впечатление, что он не сидел за большим письменным столом, а держал его на коленях. Выбирался из-за стола долго. Показалось — бесконечно. Наконец, выбрался и распрямился. Пораженный, Сергей увидел, что колени вставшего возвышаются над столом. Подошел, растопырил ноги-ходули, руки спрятал за спину («Кулаки, небось как пудовые гири», — мелькнуло у Сергея), наклонился над пленным, неожиданно басом рыкнул:

— Кто ти ест?

— Эвакуированный я. Ночью сбился…

— Я, я! — осклабился Вилли, открыв полный рот крепких крупных зубов, густо прикопченных табачным дымом.

— Я, я! Ночь, да? Дорога нихт? Да? Я, я!

И вдруг реванул, как на плацу:

— Франц!

От стены шагнул квадратный, с закатанными рукавами, голова — в плечах, даже уши где-то там, заваленные складками, уходившими от подбородка куда-то на затылок, вернее, на холку. Сергей сжался: «Это — мясник… Сейчас ударит… Иых, гад! Как же больно… Фу-х, опять вижу… Что-то вроде народу в хате прибавилось… Что ж это? Неужто Николай? Ну да, он. Значит, тоже взяли. Что ж, это даже к лучшему. Ускоряет выполнение задания. Только как теперь держаться? Николай вроде не битый?»

Вилли наклонился над Николаем:

— Отвечать. Бистро. Этот знайт? — ткнул пальцем в Сергея.

Николай угодливо щелкнул каблуками:

— А как же? Мой боец из разведроты в Гудермесе. Задание вместе получали. Можете проверить: взрыватели у меня, а толовые шашки у него. Сбросили-то вместе. Только ветром…