Виктор Андрющенко - В огне и тишине

— Был когда-то. На батарее Зубкова канониром был. А это, я тебе скажу, та еще батарея. Всю Цемесскую бухту под огнем держала. Ни одной немецкой лоханки в порт не допустили.

— А как же ты на сейнере очутился?

— Очутился — и все. И ша! Эту тему забудь.

— Мне-то что. Ша так ша. Не хочешь — не говори.

— Вот и договорились.

Помолчали. Иван пальцем выскоблил банку, обсосал палец. Откинулся на спину. Подложил руки под голову, проворчал:

— Хоть бы соломы какой, гнилой хотя бы, или камки сухой кинули, падлы. На цементном полу не то чтобы жестко… А вот холодно. Еще этот, как его, ридикюлит наживешь.

Помолчали. Барак тяжело затихал, стеная, охая, вздыхая и ругаясь.

— Слышь, Серега, — зашептал Иван. — Я что никак не соображу. Репера непонятные. Дальномеры установлены так, что можно или только за морем в районе порта наблюдать, или за набережной в ту сторону, куда вас водили. А правый репер совсем не просматривается. Ну, даже дальномер туда не поворачивается. Это как же понять? Ведь если наши корабли, так они жив юга могут подойти?

Сергей встрепенулся, заинтересованно повернулся к Ивану:

— Ну-ка, ну-ка, порассуждай, Ваня. Ты это дело знаешь, а я, по правде, не секу.

Иван оживился:

— Понимаешь, браток, ежели там шестидюймовые дуры поставят, так это ж, я тебе скажу, даже крейсеру хана, если ниже ватерлинии жахнет. Стало быть, не с рыбацкими скорлупками думают схлестнуться. Тогда как можно добрых четыре румба оставить в мертвой зоне? Зато все причалы, вся набережная и весь город — под прямой наводкой. Шо ж наши такие дураки — полезут прямо в порт? Хватит, мы прошлый раз уже высаживались в порт. Правда, тогда была неожиданность и штормяга. Так что они в подштанниках драпали. Почти без выстрелов. Это уже потом раскумекали, что наши даже корабли прикрытия не могли подойти к этим долбаным причалам, а мы, как голые котята, ленточки в зубы, автомат в одну руку (патроны-то кончились), гранату в другую и — полундра! — пешком на танки. Конечное дело, скинули они нас в море, как навоз в канаву… Но теперь-то такую дурочку наши, думаю, не сваляют же?

— Так, так, Ваня. Ты давай насчет орудийных позиций порассуждай.

— А я ж тебе о чем и толкую. Что-то мне тут непонятно.

— А ну давай, Ваня, нацарапай тут на полу, как они располагаются, эти твои батареи.

— Как же, мои! Ну ладно. Вот так бухта вдается в берег. Тут вроде мысок. На нем мы и оборудуем позиции. Может, взрывчатки где добыть? Рвануть бы их?

— Не увлекайся. Рассказывай.

— Да что рассказывать? Сюда загибается бухта. Вот тут порт. Причалы. А туда дальше по набережной пошли склады всякие, развалины там. Сюда дальше — выход в город. Вот тебе и весь рассказ. Ну, вот там где-то — створный маячок. Но они его не зажигают. Все…

Сергей, перевернулся на спину, закрыл глаза, сопоставил нацарапанное Иваном с тем, что видел сам, стал думать. «Какой же тут замысел? Что ж получается: они не только со стороны моря, а и с суши прикрываются? Постой, постой…»

— Ваня, а эта, как ее, ну, дюймовка. Она танк возьмет?

— Ты шо? Шестидюймовка! Да она любой танк как скорлупку расколет. Это ж соображать надо: шестидюймовка!

— Кажись, я начинаю понимать, Ваня. Давай спать. Завтра кое-что проверю, прикину и тогда посоветуемся. Вот что я тебя попрошу, Ваня: присмотрись, что там за вояки? Немцы, румыны или эти… власовцы. Ладно?

— По-моему, немцы. Правда, и эти, РОА, вроде мелькали. Верно-верно. Были и РОА. И даже — да чего там — в основном они и есть. Как раз остальные — только мелькают.

— Присмотрись, Ваня. Это очень, очень важно. А если не сдрейфишь — и настроение прощупай. Надо, чтоб на батареях были подходящие нам люди. Понял?

— Ладно.

Помолчали. И неожиданно:

— А с батареи Зубкова меня турнули. За девчонку. В общем-то, зря. Комвзвода имел на нее виды. А она возьми и приди ко мне. Ну, понимаешь, не чувствую я себя виноватым. Ее это дело, понимаешь, ее право… Ну, не знаю. Утром он с вахты пришел в блиндаж. А она… со мной под одной шинелью. А, да что говорить… Я самому Зубкову поклялся, что женюсь на ней… Куда там! Комвзвода как разорался. И нарушение дисциплины, и Устава… И разврат. И ведь ее даже не допустили на комсомольское собрание. Комвзвода специально услал ее на самый дальний НП. Она связистка. Проститься не разрешили. Меня списали. На полуторку — и в Геленджик. Писал. Никакого ответа. Наверное, комвзвода, гад, перехватывает письма. А моего ж адреса она не знала. А теперь… Эх, братишка…

Сергей нащупал руку Ивана, сжал в своей крепкой ладони.

— Это я тебе, Серега, к тому, чтоб ты во мне какого-нибудь гада не увидел. Хочу, чтоб ты знал. Я, брат, не такой уж дурак, как ты думаешь. Вижу — не простой ты парень. И присох я к тебе за эти дни. Ты мне ничего не рассказывай. Ты только говори, что делать, и я в лепешку расшибусь…

— Ладно, Ваня. Давай поспим. Завтра опять каторга. Да и раскумекать кое-что надо. А насчет настроения у «освободителей» — прощупай. Ищи людей. Нам эти батареи ох как нужны будут, Да присмотрись, как они друг дружку перекрывают.

…Утром Сергей основательно рассмотрел, куда какие дороги ведут и по каким направлениям какие части окапываются. Расспросил трех дружков — «дезертиров». Получалась хитрая картина: на горе, над всей Феодосией, засела усиленная рота эсэсовцев. А на берегу посадили… власовцев. Причем и в пулеметных бункерах, и в артиллерийских капонирах. Сергей не поверил. Но вечером Иван подтвердил, что с артиллеристами даже разговаривал и, похоже, на двух батареях «освободители» не прочь на немца пушки повернуть.

— Ну а пушки?

— Да ты понимаешь… — Иван поскреб в затылке. — Хреновенькие пятидесятимиллиметровки и эти пукалки — «эрликоны». И никаких тебе крепостных страшилищ.

— Может, временно?

— Не похоже. Снарядных ящиков навезли — неделю можно непрерывный бой вести.

Сергей понял: драпают фрицы. И оставляют на заслоне этих выродков из РОА. Тут, пожалуй, он замешкался. Надо форсировать работу с «освободителями». А то ни им, ни своим пользы не будет. А если поднажать, кое-что может и получиться. Ведь не все же выродки? Кто ослаб, кто испугался, кто думал гитлеровцев перехитрить. Да мало ли что! Надо прощупать и поднажать на этих солдатушек — бравых ребятушек.

В обеденный перерыв к Сергею подошли два «краснопогонника». Угостили сигаретами. Осторожно разговорились. Оказалось, оба артиллеристы: Иван Клименко и Михаил Калугин. Земляки с Кубани.

— Твой морячок Иван сказал, что надо с тобой поговорить, — вопросительно посмотрел на Сергея Калугин.

— А что, у вас есть что сказать?

— У нас-то есть, а у тебя?

Сергей поколебался и… пошел на риск.

— Вы с каких батарей?

— Я с первой, Иван — с третьей.

— Кто командиры?