Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Прикер, по показаниям Воронина и Гарбузова, в ходе допроса внезапно напал на Гарбузова и, дико ругаясь, схватил следователя НКВД за волосы, укусил его и ударил. Гарбузов, который также считал, что случившееся давало чекистам право избить подследственного, тем не менее утверждал, что сначала он в присутствии Волошина проинформировал об инциденте бывшего начальника Секретно-политического отдела УНКВД Толкачева и получил от него санкцию, после чего сотрудники отдела Воронин, Басов и Козачук «применили [к Прикеру] физические меры воздействия» [1253] Протокол допроса свидетеля К.А. Воронина. 05.03.1939 // Там же. Т. 3. Л. 270–278; Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // Там же. Т. 3. Л. 212–223. .

Еще один подчиненный Гарбузова, Федотов, в свою ойередь неоднократно давал показания о фальсификации протоколов допроса и внесении в них записей Гарбузовым и Трушкиным в отсутствие подследственных [1254] Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // Там же. Т.З. Л. 212–223. . Вслед за этим Гарбузов признался в том, что по своему усмотрению исправлял и дополнял протоколы допросов, но только в стилистическом отношении или на основании информации из других достоверных источников, таких как решения партии. Однако, заявлял Гарбузов, он никогда не настаивал на том, чтобы следователи его отделения требовали от подследственных подписать эти видоизмененные протоколы [1255] Там же. . Помощник начальника еще одного отделения 2-го отдела, П.Д. Козачук, подробно описал, каким образом Трушкин вносил изменения в протоколы допросов [1256] Протокол очной ставки между обвиняемым Я.Л. Трушкиным и свидетелем, бывшим обвиняемым, который содержался под стражей в УНКВД по Николаевской области, П.Д. Козачуком. 17.02.1940 // Там же. Т. 7. Л. 108124. .

Главное обвинение в адрес Карамышева гласило, что он не только «поощрял и культивировал незаконные методы допросов», но и мирился с ненормальностями в работе тройки УНКВД, а также сам способствовал этому. В результате отдельные дела на тройке представляли не сотрудники госбезопасности, составлявшие короткие обвинительные заключения для протоколов тройки (так называемые докладчики), а те чекисты, которые не были знакомы с делами, например начальники соответствующих отделов, в которых работали «докладчики» [1257] Заявление П.В. Карамышева председателю трибунала войск НКВД Киевского военного округа Васютинскому. 13.07.1940 // Там же. Т. 13. Л. 46–49 об.; Протокол допроса свидетеля К.А. Воронина. 20.01.1939 // Там же. Т. 3. Л. 244–253. . Помимо этого, некоторые протоколы тройки оформлялись в отсутствие областного прокурора и первого секретаря Николаевского обкома ВКП(б), постоянных членов тройки. Как правило, протоколы подписывались членами тройки спустя два-три дня после заседания, и по меньшей мере трижды из протоколов были удалены фамилии осужденных, хотя на тот момент протоколы уже были подписаны [1258] Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // Там же. Т. 3. Л. 212–223; Протокол допроса свидетеля П.В. Карамышева. 11.02.1940 // Там же. Т. 1. Л. 277–281; Протокол допроса свидетеля П.В. Карамышева.13.02.1940 // Там же. Т. 1. Л. 288–295. .

Также в вину Карамышеву вменялось, в соответствии с показаниями Зельцмана, опытного следователя НКВД, его заявление на оперативном совещании сотрудников, согласно которому теперь чекисты имели право проводить аресты без санкции прокуратуры. Кроме этого, Зельцман упомянул об антисемитских нападках Карамышева на сотрудника НКВД Бромберга, который выделялся своим «либеральным» отношением к подследствен· ным. Карамышев якобы угрожал «вырвать это бедное еврейское сердце» [1259] Протокол допроса свидетеля Г.С. Зельцмана. 02.09.1939 // Там же. Т.З. Л. 139–149. .

Что же касается пожара на судостроительном заводе № 200, то постепенно комиссия установила, что многие компрометирующие данные в отношении мнимых участников саботажнической группы либо полностью, либо частично не согласовывались между собой, и следствие закрывало глаза на эти противоречия. Так, в материалах следствия неоднократно указывалось на то, что инженер А.Е. Гаврилов, бывший заместитель начальника выгоревшего цеха верфи, был в 1937 г. исключен из ВКП(б) за троцкистские взгляды и контакты с троцкистами, но следователи предпочли «забыть» о том, что в том же 1937 г. Гаврилов был восстановлен в партии [1260] Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940-04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.; Продолжение допроса обвиняемого Я.Л. Труш-кина. 17 августа 1939 // Там же. Т. 2. Л. 23–26; Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 18–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458. . Кроме того, арест Гаврилова последовал не в связи с тяжелой ситуацией на заводе, а как наказание за его отказ стать негласным осведомителем НКВД. Чтобы сломить сопротивление Гаврилова, целую неделю, вплоть до ареста 27 июля 1938 г., его каждый день вызывали в управление НКВД на допрос, который длился с десяти часов вечера до пяти часов утра, после чего Гаврилов отправлялся на работу [1261] Гаврилов сообщил об этом в ходе его допроса от 8 сентября 1939 г., и Гарбузов позднее подтвердил на допросе эти показания. См.: Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // Там же. Т. 3. Л. 181–186; Протокол допроса свидетеля К.А. Воронина. 20.01.1939 // Там же. Т. 3. Л. 244253. . Только после ареста инженера сотрудники НКВД стали собирать на него компрометирующие материалы, фальсифицировали протоколы его допросов и нашли свидетеля, давшего показания о том, как он завербовал Гаврилова в состав троцкистской группы. Как было установлено позднее, «27 июля 1938 года на его арест была составлена сотрудниками УНКВД Федотовым, Гарбузовым и Трушкиным фиктивная справка, в которой было указано, что Гаврилов изобличается в принадлежности к к-p организации, показаниями арестованного Стародубцева, однако таких показаний в следственном деле и вообще в делах Николаевского облуправления НКВД — не имеется» [1262] Заключение зам. нач. 2-го отдела УГБ НКВД УССР Н.А. Казина по агентурному делу «Ретивые». 05.12.1939 // Там же. Т. 9. Л. 164–171. .

В конце концов сотрудники НКВД Танфилов, Федоровский, Воронин, Гарбузов и Трушкин вынудили Гаврилова в ходе длительных допросов (так называемого «конвейера») и в результате «применения провокационных и незаконных методов следствия» подписать фальсифицированные протоколы допросов [1263] Указания пом. Военного прокурора войск НКВД Киевского округа Дворенко по делу бывшего нач. У НКВД по Николаевской области П.В. Карамышева и нач. 2-го отдела того же управления Я.Л. Трушкина.23.12.1939 // Там же. Т. 1. Л. 69–77; Заключение зам. нач. 2-го отдела УГБ НКВД УССР Н.А. Казина по агентурному делу «Ретивые». 05.12.1939 // Там же. Т. 9. Л. 164–171. . Гаврилов позднее в своих свидетельских показаниях от 8 сентября 1939 г. нарисовал образ чекистов, которые чувствовали себя всесильными. По его словам, однажды во время допроса Гарбузов заявил: «Мы сами суд и сами следствие, на нашей стороне все, — общественность, суд. Вам никто не поверит, что мы захотим, то с вас и сделаем. Помните, вы в ежовых рукавицах, Николай Иванович [Ежов] нам все разрешил. Мы вас порасстреливаем, как бешеных собак, если вы не будете писать того, что мы от вас требуем» [1264] Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // Там же. Т. 3. Л. 181–186. ·