Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Таким образом, арест сотрудников НКВД проводился главным образом на основании свидетельских показаний как их коллег-чекистов, так и освобожденных подследственных. Документальные доказательства вины чекистов были редкими и затрагивали главным образом нарушение приказов и не всегда корректное — с процедурной точки зрения — осуждение репрессированных тройкой. И все же секретные материалы, найденные во время обыска квартиры Трушкина, были серьезной уликой, изобличавшей чекиста в грубом нарушении служебных обязанностей.

Серьезную роль в изобличении Трушкина, Гарбузова и Воронина также сыграл агент «Герд». Однако проблема здесь заключалась в том, что «Герд» впадал из крайности в крайность. Сначала он выступал в качестве главного свидетеля обвинения, потом неожиданно вновь солидаризовался с курировавшими его чекистами, заявляя, что он так же, как и они, перестал понимать, почему поведение лиц, за которыми он вел наблюдение, больше не рассматривается как «троцкистское» и «враждебное». В конечном итоге возникает впечатление, что в общем и целом «Герд» все время, за исключением небольшого перерыва, придерживался той же линии, что и Трушкин, Гарбузов и Воронин, и пытался, наряду с руководством УНКВД по Николаевской области, оказать им поддержку. То, что эта поддержка не всегда отвечала ожиданиям арестованных чекистов, было уже другим делом.

Стоит отметить, что показания агента «Герда», которые он дал в середине марта 1940 г. и которые главным образом изобличали Трушкина и Гарбузова, не нашли своего отражения в обвинительном заключении в отношении Карамьппева, Трушкина, Гарбузова и Воронина от 11 мая 1940 г. Напротив, авторы обвинительного заключения предпочли использовать «старые» показания «Герда», данные им в октябре 1939 г., которые содержали гораздо больше компрометирующих сведений о чекистах. Также и все другие пункты обвинения, уже упоминавшиеся ранее в постановлении об аресте, подкреплялись теперь, как казалось, в достаточной мере массой свидетельских показаний коллег арестованных сотрудников НКВД, их жертв, а также материалами многочисленных очных ставок и некоторыми другими обличительными материалами [1285].

Месяц спустя Военная коллегия Верховного суда СССР в Москве санкционировала предъявление обвинения и поручила организацию и проведение судебного процесса «Военному Трибуналу войск НКВД Украинского Округа» [1286].

Однако непосредственно судебный процесс состоялся только спустя полгода и продлился целую неделю, с 27 декабря 1940 г. по 4 января 1941 г. Местом проведения суда стало здание областного управления НКВД в Николаеве. Процесс проходил при закрытых дверях, под председательством военюриста 1-го ранга Гурьева. Членами суда были народные заседатели Чепикова и Лыскова, секретарем — техник-интендант 1-го ранга Миляков. Прокурор и защита к процессу допущены не были. Обвинение гласило: должностные преступления, статья 206, пункт 17 «б» УК УССР, то есть тяжелые проступки, за которые предусматривалась смертная казнь.

Трибунал пригласил 44 свидетеля, из них шестеро не смогли явиться на суд. В случае со свидетелями речь шла исключительно о (бывших) сотрудниках УНКВД по Николаевской области, а также об освобожденных арестованных, ставших жертвами методов работы НКВД. Однако среди последних был проведен предварительный тщательный отбор — в качестве свидетелей были приглашены только те, кто работал на предприятиях и судостроительных заводах Николаева как до своего ареста, так и, большей частью, после освобождения. Что же касается свидетелей из числа колхозников, чьи дела также являлись темой как следствия, так и судебного разбирательства, то их не пригласили. В ответ на ходатайство Карамышева суд также вызвал для дачи показаний еще пятерых свидетелей, которые все без исключения были сотрудниками НКВД [1287]. Недопуск защитников обернулся во вред обвиняемым чекистам. Они должны были сами защищать себя, и их ознакомили, хотя и достаточно поздно, со всеми собранными против них материалами.

В случае с обвиняемыми речь шла о молодых людях, которые, за исключением Трушкина, относительно недавно стали сотрудниками НКВД и вступили в партию. Несмотря на это, они быстро добились карьерных успехов. Так, к началу судебного процесса Петру Васильевичу Карамышеву было 35 лет. Он родился в 1905 г., был уроженцем г. Екатеринбурга, русским, имел незаконченное среднее образование. В 33 года Карамышев стал капитаном госбезопасности и начальником УНКВД по Николаевской области (с апреля 1938 по декабрь 1938 г.), хотя на тот момент он отработал в органах только десять лет, начиная с 1928 г. В 1928 г. он также вступил в ВКП(б), членству в партии предшествовали шесть лет пребывания в комсомоле [1288]. В РККА Карамышев не служил. Имел на иждивении дочь.

Яков Лукьянович Трушкин родился в 1904 г. в городе Керчь Крымской АССР и был только на год старше Карамышева, но уже в 15 лет стал членом РКП(б), а в 17 лет, т. е. с 1921 г., работал на разных должностях в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД. Однако его карьерный взлет начался только в годы Большого террора. С 1 июня 1938 г. по 30 июля 1939 г. Трушкин временно исполнял должность начальника 4-го (потом 2-го) отдела УНКВД по Николаевской области, ему было присвоено специальное звание «старший лейтенант госбезопасности». По национальности русский, Хрушкин ранее не был судим и дисциплинарных взысканий не имел, был женат, имел на иждивении жену и двух детей.

Михаил Васильевич Гарбузов, уроженец станции Дерюгино Курской губернии, русский, родился в 1909 г. На момент суда ему исполнился 31 год, он был самым молодым из обвиняемых. До службы в органах госбезопасности Гарбузов три с половиной года проработал на производстве, в РККА не служил. Членом ВКП(б) он стал в 1931 г., с 1932 г. по 1940 г. работал в органах ОГПУ-НКВД. Уже в возрасте 29 лет, с 15 августа 1938 г. пр 10 марта 1940 г., он занимал пост заместителя начальника СПО УНКВД по Николаевской области, ему было присвоено специальное звание «сержанта госбезопасности». За время работы в «органах» имел одно дисциплинарное взыскание — 10 суток ареста, но даже его не отбывал, впоследствии это взыскание с него сняли. Был женат, имел на иждивении ребенка.

Константину Афанасьевичу Воронину на момент суда исполнилось 34 года. Он родился в 1906 г. в г. Одессе, по национальности украинец. До поступления в органы госбезопасности на протяжении шести лет работал на производстве мотористом. С 1928 г. по апрель 1929 г. служил в войсках ОГПУ, откуда был переведен в органы ОГПУ-НКВД, в которых служил до 1 марта 1940 г. С октября 1937 г. по 15 августа 1938 г. Воронин занимал должность начальника одного из отделений Секретно-политического отдела УНКВД по Николаевской области. Имел звание «сержант госбезопасности». Ранее не был судим.