Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

22 июня 1939 г. А. Редер был арестован, а 23 июня 1939 г. чекисты провели закрытое партсобрание парторганизации УГБ Винницкого УНКВД «Об извращениях при производстве следствия бывшего сотрудника УНКВД, члена партии Редера». Партсобрание стало одним из ключевых моментов политической кампании осуждения нарушений законности и восстановления контроля партийных органов над органами НКВД в Винницкой области. Все выступавшие осуждали нарушения, особенно методы физического воздействия к заключенным. Но совершенно отказываться от них не собирались. Показательна логика выступления Мартынюка: «Если к действительному врагу, шпиону применялись с разрешения командования физические методы воздействия — это дело совершенно другое, но когда применяли такого рода методы к людям, на которых не было достаточно материалов, брались фиктивные протоколы и прочее, о чем говорит чуть ли не весь аппарат, в частности мне говорил Яцунский и др., что Редер допускал грубейшие, можно сказать, фашистские методы в проведении следствия: заводил 20–30 чел. арестованных, одного из них бил, а остальным предлагали давать показания, — такие методы не могут быть терпимы». Среди сотрудников такие методы назывались «лаборатория». Так же называлась и комната, где проводились массовые избиения и пытки. Ключ от нее постоянно был только у Редера. Мартынюку вторил Яцунский: «Большевики в обращении с врагами никогда особенно не стесняются, видимо, стесняться не будут и не должны». А сотрудник 4-го отдела Винницкого УНКВД Г. Данилейко, лично избивавший людей, заявил: «Здесь необходимо учесть имевшуюся в то время систему в работе органов НКВД […]. А если это так, значит, надо карать такого, кто давал свыше такие указания, а потом переходить к стрелочнику, который переворачивал стрелку». На собрании подчеркивалось, что А. Редер и Л. Ширин «специализировались» на партийных работниках, было что-то вроде погони за ответственными членами партии с целью показать их вражеские действия. Конечно, при этом надеялись получить награды и повышение по службе. Но в конце июня 1939 г. ситуация стала принципиально иной, как об этом заявил Майструк. Освободили арестованных Редером Сапрыкина, Фукса, Межбейна, которые писали'о творившемся беззаконии первому секретарю обкома партии. В горкоме партии «говорили о Редере как о звере». Достаточно откровенно о цели партсобрания сказал Костаржевский: «Дело в том, что сейчас надо вскрыть все то, что творилось под руководством Редера. Дело в фигуре, в данном случае дискредитировавшей в целом органы НКВД. Об этом человеке говорит вся Винница. Этому человеку не место в нашем коллективе». Редера осудили все присутствовавшие. 28 июля 1939 г. он повесился в камере Киевской тюрьмы [1537]. Таким образом, сотрудники Винницкого УНКВД подтвердили свою преданность компартии, правильность ее курса, осудили нарушения законности и людей, дискредитировавших органы НКВД. Такие сотрудники оказались врагами. «Очистившись» от них, коллектив готов был дальше бороться с врагами, но уже более законными методами.

После расследования дела Редера материалы в отношении Пришивцына, Ширина, других винницких чекистов отправили А. Кобулову. 9 августа 1939 г. арестовали помощника начальника отделения 3 отдела УНКВД по Винницкой области И.Г. Водкина за незаконные методы следствия и фальсификацию следственных документов. 19 сентября дело было закончено, но 29 ноября военным трибуналом войск НКВД Киевского особого военного округа его направйли на доследование.

2 февраля 1940 г. по этому делу арестовали А. Запутряева. Выяснилось прямое участие И. Кораблева в необоснованных арестах, незаконных методах следствия, фальсификации следственных документов. 21 декабря 1939 г. материалы на Запутряева, Кораблева, других бывших сотрудников были направлены в НКВД СССР для получения санкции на арест и привлечения виновных к ответственности. Пока в Москве решали этот вопрос, 19 апреля 1940 г. Военный трибунал войск НКВД Киевского особого военного округа оперуполномоченного И.Г. Водкина приговорил к 5 годам заключения и лишению звания сержанта госбезопасности.

Разрешение на арест Кораблева было получено только 16 мая 1940 г., и на этом основании 28 мая 1940 г. его арестовали в Москве. 5 июня Кораблева привезли в Киев. Дознание длилось больше шести месяцев. Интересно, что в ходе его 19 ноября 1940 г. были взяты свидетельские показания у Я. Тернивского. «В областном отделе НКВД, — утверждал он, — фактов извращений и нарушений социалистической законности в то время мне не было известно». Такие же свидетельства дал Б. Другобицкий. 7 февраля 1941 г. нарком внутренних дел УССР И.А. Серов утвердил обвинительное заключение в отношении Кораблева и Запутряева. Указывалось, что Кораблев беспрекословно выполнял задания «впоследствии разоблаченного врага народа — Успенского в соответствии с вражеской деятельностью антисоветской заговорщицкой организации, существовавшей в органах НКВД». Кораблевым и Запутряевым производились массовые необоснованные аресты. По указанию Кораблева Шириным и Редером был введен в практику метод групповых допросов, так называемая «лаборатория». В предъявленном обвинении Кораблев полностью признал свою вину, заявив, однако, что в то время он свои действия преступными не считал. Запутряев виновным себя не признал, но признал «отдельные ошибки», допущенные им в 1938 г. 16 апреля 1941 г. нарком госбезопасности УССР П.Я. Meшик утвердил обвинительное заключение в отношении И. Кораблева, А. Запутряева, Л. Ширина [1538].

26 апреля — 6 мая 1941 г. в здании Винницкого УНКВД состоялось заседание Военного трибунала войск НКВД Киевского военного округа по обвинению Кораблева, Запутряева, Ширина. Трибунал заслушал обвинительный приговор, а также свидетелей — бывших подследственных Б. Эпельбаума, П. Юрьева (секретарь Винницкого обкома партии) и других. Они рассказали о пытках и издевательствах со стороны сотрудников управления Майструка, Решетило, Надеждина, Запутряева, Ширина, Редера и других чекистов. Отмечалось, что на оперативных совещаниях в УНКВД начальники и отделы, которые давали наибольшее количество арестованных, назывались «ударниками». Говорили о «лаборатории», где проводились групповые допросы и избиения арестованных. Указывалось, что избивал Редер и заставлял избивать арестованных друг друга ножкой от стула или резиновым шлангом. Надзиратели били арестованных в тюрьме, во время сопровождения на допросы. Особенно усердствовал уже упоминавшийся Дьяков. Перед приведением в исполнение приговора комендант Леонид Наумович Бельский, бригада сотрудников, присутствовавшие чекисты избивали арестованных. Извращенцы и садисты заставляли имитировать половые акты с расстрелянными арестованных, которых впоследствии тоже расстреливали. Пример отношения к людям показывал сам Успенский. На совещании в Винницком УНКВД в апреле 1938 г. он заявил, что если арестованные — старики или инвалиды, то их надо расстреливать. После получения статотчета Винницкого УНКВД о социальном положении репрессированных, в котором было много колхозников, рабочих, служащих, Успенский звонил Кораблеву и предлагал «посадить» сотрудников, которые его готовили. Отчет переделали, включив перечисленных выше людей в графу «бывшие люди». Бесчеловечность, презрение к людям, брутализация и распад нравственных норм в чекистской среде отражалось в популярном сленговом выражении «троечный материал». Так называли обреченных на почти неминуемый расстрел арестованных, которых уже не считали людьми.