Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей
- Название:Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Пробел-2000
- Год:2017
- Город:М.
- ISBN:978-5-98604-597-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей краткое содержание
Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
П. Юрьев рассказал, что его ужасно бил Ширин, добиваясь признаний. Присутствовали при этом Пришивцин и Майструк, но они не били, только Майструк ругал матерными словами. На суде выступил бывший областной прокурор Тернивский, который постоянно подчеркивал свою непричастность к методам допросов, осуждения и в целом деятельности УНКВД. В частности, он заявил: «Не только мне, но и военному прокурору приходилось долго дожидаться в приемной, пока можно было попасть к Кораблеву. При этом создавалось впечатление, что от нас все облекают в тайну, не доверяют нам, так как при входе старались даже скрыть от нас лежавшие на столе бумаги». Выяснилась и неприглядная роль адвокатуры, призванной защищать подсудимых. Так, адвокат С.М. Каминецкий на судебных заседаниях отговаривал заключенных давать показания, что их били и под пытками они вынуждено оговаривали себя и других. Практически всем подзащитным он заявлял: «Правда не поможет». После освобождения из тюрьмы в конце 1938 г. — начале 1939 г. Уринцев, выступавший на суде свидетелем, рассказал, что зашел в консультацию (коллегию) адвокатов и высказал свое возмущение поведением Каминецкого: «Назвал его подлым человеком, и на это он ничего не мог мне ответить, а только опустил голову». После заслушивания свидетелей трибунал удалился на совещание, вернувшись с которого объявил о начале уголовного преследования бывших работников УНКВД: В.Ф. Майструка, Г.П. Данилейко, А.Я. Пришивцына, Н.С. Бутенко, Дьякова, Бабинко и огласил решение об их аресте.
Выступавший на суде Кораблев виновным себя не признал, Запутряев и Ширин вину признали частично. Кораблев заявил, что установки Ежова и Успенского сводились к одному: «Сажай и сажай». Он воспринимал их как установки ЦК ВКП(б): «Я был убежден, что делаю серьезное партийное дело, и никаких сомнений в этом у меня не возникало […] считаю это и сейчас, что сознательно в безобразиях по УНКВД не виновен». Бывший начальник отверг серьезность обвинения в том, что в 1938 г. в тюрьме умерло 30 человек. По его мнению, это было мало по сравнению с более чем 6 тыс. арестованных. Преступник, для которого человеческая жизнь не имела никакой ценности, твердо повторял: «Я долгое время работал в органах до Винницы, но нигде и никогда меня не обвиняли в извращении социалистической законности. Я, как и многие мне подобные, являюсь жертвой преступной деятельности бывшего вражеского руководства». Вместе с Запутряевым Кораблев обращал внимание на свое рабочее происхождение, то есть социально близкое советской власти. Это должно было подтвердить, что они не классовые враги, а «свои», преданные компартии люди, допустившие просчеты по неопытности и в обстановке, которую создало «вражеское руководство». Кроме того, Запутряев пытался создать впечатление неизлечимо больного человека: «Я больной человек, у меня функциональное расстройство нервной системы, мигрень, вызывающая обмороки, провалы памяти, поэтому я не могу вспомнить всех фактов, которые могли бы опровергнуть предъявленное мне обвинение». Ширин пытался переложить вину за допущенные нарушения на сотрудников по отделу.
В целом трибунал рассматривал массовые аресты, создание оперативных листов (в каждом — требования на аресты более 200 человек), фальсификацию следственных документов, физическое насилие и издевательства в ходе допросов и содержания арестованных исключительно как нарушения социалистической законности. В существовавшей тогда реальности иной вариант исключался. Трибунал приговорил Кораблева и Запутряева к расстрелу, дело Ширина решили продолжить. В отношении ряда сотрудников, участвовавших в «нарушениях», трибунал постановил довести до сведения руководства учреждений, где они работали, о допущенных действиях. Прокурорам СССР и УССР сообщались сведения о поведении прокуроров Тернивского и его заместителя Другобицкого [1539].
Н. Бутенко фигурировал в приговоре как сотрудник, знавший об оперативных делах на 200 и более человек, но не проверявший наличие компрометирующих доказательств на людей, подлежавших аресту. Было понятно, что через него проходили фальсифицированные документы по делам: Бунда, «красных партизан», «сахарников» (репрессии работников сахарной промышленности), «молодой генерации» (комсомольские работники), «бессарабцев» (людей, перешедших на территорию СССР из Румынии) [1540]0. В частности, были приведены примеры дел бывших красных партизан Д. Гнатюка, К. Чабана и других [1541]. Бьша установлена причастность Г. Данилейко «к массовым безосновательным арестам по оперативным листам, а также к избиениям, групповым допросам, другим незаконным методам следствия, что повлекло за собой смерть арестованного Павлюка, причины коей были Данилейко скрыты». Такая деятельность подтверждалась свидетелями. Суд определил, что незаконные методы следствия применял Пришивцын, а Майструк и Бутенко вместе с Кораблевым и Шириным делали отметки об аресте на оперативных листах [1542]. Очевидно, что трибунал указал главных виновников нарушений, которых приговорил к высшей мере наказания. В отношении остальных открытие уголовного дела и арест вовсе не означали, что последует такое же суровое наказание.
24 июня 1941 г. Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела кассационную жалобу Кораблева и Запутряева, приговоренных к расстрелу военным трибуналом войск НКВД Киевского военного округа от 6 мая 1941 г., и заменила расстрел 10 годами заключения с лишением званий [1543]. 17 сентября 1941 г. старший следователь НКВД УССР М. Губенко рассмотрел дело Пришивцына, Ширина, Данилейко, Майструка, Бутенко. Он установил, что эти люди были вызваны в зал трибунала как свидетели. В деле «возникли» противоречия и недоказанные показания свидетелей. Так, на заседании трибунала П. Юрьев утверждал, что Пришивцын его вызвал на допрос и бил, а из документов, приобщенных к делу, следовало, что Пришивцын следствия по Юрьеву не вел, а «лишь заходил в кабинет следователя и беседовал с Юрьевым по вопросу, относящемуся к его обвинению». Сам А. Пришивцын, как и другие лица, причастные к расследованию дела Юрьева, утверждали, что не применяли к нему мер физического воздействия. По показаниям Пришивцына (с сентября месяца 1939 г. — начальник инкассации и перевозки ценностей Ворошиловградской конторы госбанка, уволен из органов НКВД) [1544], однажды в кабинете Ширина тот угощал Юрьева грушами; Юрьев в ответ сказал, что не будет упорствовать и даст собственноручные показания. После этого дело передали В. Майструку, который и оформил первый допрос. Это Юрьев подтвердил в судебном заседании. Следователь М. Губенко считал, что Пришивцын, будучи заместителем начальника Винницкого УНКВД, никого не избивал, массовых арестов не совершал, а занимался только окончанием уже заведенных следственных дел. Как исполнявший обязанности начальника 2-го (оперативного) отдела УНКВД Пришивцын действительно согласовал арест по 42 справкам на лиц, на которых имелись агентурные и следственные материалы. Но это нельзя было считать массовыми арестами, так как в Винницкой области насчитывалось 36 районов. К тому же окончательная санкция на арест была у начальника УНКВД и областного прокурора [1545].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: