Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Приведенные А. Томиным факты очень красноречивы. Г. Гришин-Шенкман был хорошо осведомлен об упрощенном порядке рассмотрения дел лиц, подлежавших репрессированию согласно приказу НКВД СССР № 00485 (польская операция) и другим аналогичным приказам и директивам. Даже если попытаться отыскать в этом приказе рациональное зерно (ради, так сказать, исторической объективности), то, оно все равно нивелируется упрощенным порядком рассмотрения дел по альбомным справкам, утверждавшимся так называемой высшей двойкой в составе наркома внутренних дел СССР и прокурора СССР. В этом состояло колоссальное разлагающее влияние центра на проводников и исполнителей репрессий. Создавался прецедент, когда можно было без особых усилий выдавать на-гора дела, обрекая на гибель и страдания тысячи ни в чем не повинных людей. На этом фоне возникало желание, как у Г. Гришина-Шенкмана, применить эти же «стахановские» методы и в отношении других контингентов лиц, подлежавших репрессированию согласно директивам центра.

Запустив репрессивный конвейер, трудно было рассчитывать на ощутимые успехи в классической контрразведывательной деятельности. О каких контрразведывательных операциях, мероприятиях и т. п. могла идти речь, когда личному составу третьих отделов только и надо было успевать заполнять спущенные центром смертоносные лимиты. Проводники и исполнители репрессий сознательно старались компенсировать низкое качество и неэффективность своей работы максимальным количеством репремированных.

В этой связи подчеркнем, что в ходе Большого террора наиболее ярко проявились истинные ценностные ориентации многих чекистов. В той обстановке гораздо легче было показать служебное рвение, то, что высокопарно называли чекистской бдительностью, партийной стойкостью, непримиримостью к врагам советской власти и т. п. Первым таким рьяным исполнителем-«показушником» в Украине был нарком внутренних дел УССР И. Леплевский. Хорошо зная или чувствуя это, выдвиженец наркома Г. Гришин-Шенкман и сам «развернулся» на новом участке работы. В данном случае можно проследить причинно-следственную связь совершавшихся преступлений через построение короткой персональной цепочки: И. Леплевский — Г. Гришин-Шенкман - А. Томин — оперативный работник (следователь) «X». Человеконенавистническая воля наркома всего-навсего через три рукопожатая достигала того, кто работал, говоря языком спецслужб, «на земле».

Слова Д. Манько и А. Томина подтвердил преемник Г. Гришина-Шенкмана на должности заместителя начальника УНКВД А. Лукьянов [371] Там же. Л. 258–259 об. Протокол допроса А.А. Лукьянова. 15 августа 1938 г. . Он обвинил предшественника в «активной вражеской деятельности»: «В контрреволюционных целях извратил приказ НКВД СССР по вопросу репрессий жен изменников родины [...]. Таким образом было арестовано 820 чел. жен репрессированных в порядке приказа № 00485. […] Впоследствии пришлось в массовом порядке освобождать жен как незаконно арестованных, что вызвало ряд нездоровых проявлений со стороны населения» [372] Там же. Л. 1921־. Справка УНКВД по Житомирской области о вражеской деятельности бывшего заместителя начальника УНКВД Г.И. Гришина-Щенкмана. 24 августа 1938 г. . Подтекст был таков: вот какую кашу заварил этот враг с целью дискредитации мероприятий, проводимых органами НКВД. Для подкрепления вины обвиняемого А. Лукьянов привел еще и два примера сдерживания Г. Гришиным-Шенкманом репрессивного рвения своих подчиненных, о которых нами будет сказано немного позже.

Еще одним арестованным важным житомирским чекистом был бывший начальник Бердичевского горотдела НКВД В. Мартынюк [373] В. Мартынюк был одним из немногих коллег в Житомирской области, с которыми Г. Гришин-Шенкман поддерживал дружеские отношения. 16 февраля 1938 г. он был арестован. Следствие пыталось использовать их личные отношения для вскрытия «контрреволюционой организационной связи» между НИМИ. . Следствие по его делу велось в 3-м отделе НКВД УССР. К делу Г. Гришина-Шенкмана приобщены два протокола его допросов. В первый раз его допрашивали следователи Луговой [374] Вероятно, временно прикомандированный к 3-му отделу НКВД УССР сержант госбезопасности Луговой, который летом 1938 г. был заместителем начальника 2-го отделения 3-го отдела УНКВД по Житомирской области, а после повышения Д. Манько до должности заместителя начальника 3-го отдела стал врид начальника 2-го отделения 3-го отдела УНКВД. и Франц [375] Вероятно, временно прикомандированный к 3-му отделу НКВД УССР сержант госбезопасности Исаак Наумович Франц (1908 г. р.). С февраля 1938 г. он был оперуполномоченным 3-го отдела УНКВД по Житомирской области и практически все время пребывал в служебных командировках, в том числе и в августе 1938 г. Вернувшись из командировки в сентябре 1938 г., стал врид. начальника 3-го отделения 3-го отдела УНКВД. См.: ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67839. Т. 2. Л. 45; Т. 5. Л. 200. В апреле и сентябре 1940 г. свидетель на судебных заседаниях Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делам М. Диденко, В. Распутько, М. Федорова, Д. Манько, М. Лес-нова, Д. Малуки, Н. Зуба, М. Люлькова, а затем М. Федорова и М. Леснова-Израилева. Занимал тогда должность заместителя начальника 3-го отдела УНКВД по Дрогобычской области. См.: Там же. Д. 67839. Т. 5. Л. 200204 об., 207–208,210,221 об., 223 об., 224,229,233 об., 239,464 об., 466 об. . Описывая вражескую деятельность Г. Гришина-Шенкмана, они дошли до абсурда. Согласно протоколу, В. Мартынюк показал: «Гришин дал мне установку подвергнуть аресту начальствующий состав контрреволюционных армий и руководителей контрреволюционного националистического подполья, а других участников банд еврейских погромов, петлюровской и др. антисоветских армий Гришин дал мне указания аресту не подвергать, вследствие чего по Бердичевскому району, который насыщен участниками петлюровской и др. антисоветских армий, а также участниками националистических подпольных формирований, [они] оставались не арестованными» [376] ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67841. Т. 3. Л. 153–154, 157–158. Протокол допроса В.С. Мартынюка. 24 августа 1938 г. .

Семантика и стилистика документа передает инспирированные центром умонастроения руководителей и оперативных работников НКВД УССР. «Рука Москвы» в данном случае заключалась в решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 января 1938 г. о проведении дополнительных репрессий в Украине, а также в установках наркома внутренних дел СССР Н. Ежова, данных им в середине февраля 1938 г., во время посещения Киева. Именно из Москвы были привезены в НКВД УССР утверждения о «целых антисоветских националистических дивизиях», «гуляющих в подполье» в Украине.

У проводников репрессий «целые дивизии», видимо, на подсознательном уровне трансформировались в «начальствующий состав и участников контрреволюционных армий», «руководителей и участников националистических подпольных формирований». Имелись в виду прежде всего Армия УНР и Польская военная организация периода 1919–1921 гг. Создавалась иллюзия наличия организованных и многочисленных их остатков, что давало основания говорить о «целых дивизиях, гуляющих в подполье». Таковы были в понимании сотрудников НКВД особенности оперативной обстановки. Почти весь 1938 г. прошел под знаком усиленного вскрытия органами НКВД УССР украинского, польского и прочего «антисоветского националистического подполья».