Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

До настоящего момента в области историографии репрессий сделаны лишь первые осторожные шаги в новом направлении, вне рамок доминирующего подхода изучения «карателей» как составной части карательных институтов. Сегодня историки стали обращать внимание на социологические (социальное происхождение и актуальное социальное положение), ситуативные (модус вивенди в определенной обстановке) и индивидуальные аспекты. В свою очередь, это поставило исследователей перед необходимостью изучать механизмы прекращения массовых операций НКВД. Это обусловлено тем, что важнейшим рычагом, позволившим сначала затормозить репрессии в конце лета 1938 г., а потом и окончательно остановить их, стало обвинение в «нарушении социалистической законности», выдвинутое в адрес активистов и «передовиков» репрессий. Целый ряд постановлений, директив и приказов цинично обвинял органы госбезопасности в «эксцессах» и «перегибах», отведя им роль единственного козла отпущения. Новый народный комиссар внутренних дел Лаврентий Берия выступил от имени НКВД с самокритикой, а также отдал приказ осудить факты «нарушений социалистической законности» на специально созванных собраниях сотрудников НКВД. Органы прокуратуры, в свою очередь, получили поручение провести соответствующие расследования и организовать судебные разбирательства. В попытке обелить себя сотрудники НКВД в массовом порядке писали письма, адресованные партийным организациям, прокуратуре или собственному начальству. Так началось наказание «карателей».

Когда историки получили возможность работать с архивноследственными делами жертв массовых операций НКВД, они обнаружили, что вместе с материалами следствия зачастую были подшиты дополнительные материалы 1938–1941 гг. (редко) и 1954–1961 гг. (часто). Эта документы, служившие основанием для пересмотра приговоров и реабилитации репрессированных, включали в себя выдержки из материалов следствия и судебных процессов по делам сотрудников госбезопасности и милиции. Речь в них шла о фальсификациях, пытках и других формах «нарушения социалистической законности». В Государственном архиве Новосибирской области было найдено уже упомянутое выше письмо В.Д. Качуровского, датированное 1939 г., в котором тот хотя и критиковал массовые репрессии, тем не менее, пытался оправдать свои действия и действия управления НКВД в целом. В украинских архивах были обнаружены и опубликованы первые материалы партийных собраний управлений НКВД 1938–1940 гг., на которых во главе повестки дня стоял вопрос о «нарушениях социалистической законности». Кроме того, в научный оборот были также введены соответствующие донесения и рапорты прокуратуры [47] Юнге М., Бордюгов Г. 9 Биннер Р. Вертикаль большого террора. С. 422־ 425. . Их ценность в качестве документального источника состоит, в частности, и в том, что они дают возможность анализировать конкретные преступления определенной группы «карателей» из числа сотрудников госбезопасности и милиции, которые предстают в документах как индивидуумы. В результате анонимные карательные институты и структуры обретают свое «персональное лицо». Кроме того, материалы прокуратуры опровергают версию партийно-советского руководства, что в целом репрессии были оправданными и необходимыми, и следовало лишь наказать отдельных чекистов за «эксцессы» и «перегибы».

Отметим, до этого времени только отдельные авторы задавались вопросом о мотивах преследования сотрудников карательных органов в 1938–1941 и 1954–1961 гг. Например, Леонид Наумов выразил мнение, согласно которому первая волна процессов над «карателями» непосредственно после Большого террора послужила тому, чтобы ослабить клановую структуру НКВД и перегруппировать кадры в интересах новой конъюнктуры карательной политики, сводившейся теперь к выборочным репрессиям [48] Наумов Л. Сталин и НКВД. ־ М., 2007. С. 335, 344345־; ТумшисМ. ВЧК. Война кланов. ־ М., 2004. . Тимоти Блаувельт и Никита Петров интерпретировали наказания чекистов как средство, которое позволило разрушить «ежовский клан» и заполнить освободившиеся места сторонниками Л. Берии [49] Blauvelt Т.К. March of the chekists. Beria’s secret police patronage network and Soviet crypto-politics // Communist and Post-Communist Studies. 2011. № 44. P. 7388־; здесь C. 8082־; WehnerM. Wer waren Stalins Vollstrecker? Ein russisches Handbuch legt den Grand ffir eine TSterforschung des Stalinismus // FAZ. 2000. 30. MSrz. . В свою очередь, другой «ученый», Р. Шамсутдинов, с явно выраженной антисемитской ориентацией, приписывает Сталину намерение очистить органы госбезопасности от «еврейских элементов», которые стали вести себя слишком самостоятельно [50] Samsutdinov R. KiSlok foSeasi. 2amoali§ggiri§, surgun [Трагедия кишлака. Коллективизация, раскулачивание, ссылка в среднеазиатских республиках]. ־ TaSkent, 2003. ( http.V/www.centrasia.ru/newsA.php4?=l08206736 , дата обращения 11.11.2011). См. также: Білокінь С. Соціальний портрет чекістів // Персонал. 2003. № 8. С. 39–46; Білокінь С. Двадцять років еврейської державності в Україні, 19181938־ // Персонал. 2004. № 1. С. 182№;20־. С. 1827־. (http://www.ukrcenter.com/library/read.asp , дата обращения: 7.3.2015). Историк и журналист М. Венер на основании статистических выкладок высказывает предположение об антисемитских тенденциях в советском руководстве. См.: Wehner М. Wer waren Stalins Vollstrecker? // FAZ. 2000. 30. MSrz. . Автор настоящей статьи высказывал гипотезу о том, что наказание карателей было призвано дисциплинировать сотрудников НКВД и ограничить компетенцию органов госбезопасности прежними правовыми рамками [51] Юнге M, Бордюгов Г, Биннер P. Вертикаль большого террора. С. 408־ 414. .

Что же касается судебных процессов над чекистами 19541961 гг., то в историографии они интерпретируются исключительно как политический инструмент, то есть как составная часть кампании по десталинизации и реабилитации. При этом аспект расследования и освещения преступлений не играл для власти большой роли. Согласно Никите Петрову, Хрущев не был заинтересован в действительном освещении и расследовании репрессий, поэтому в годы его правления не было организовано широкое осуждение «нарушителей социалистической законности». Их судили только выборочно, в показательных целях, чтобы вызвать у населения чувство удовлетворения и восстановленной справедливости, а также легитимировать массовые освобождения из лагерей и реабилитацию [52] См. сообщение Терезы Таммер по докладу Никиты Петрова на учредительном заседании серии «Stalinistischer Terror in der Sowjetunion und in Osteuropa. Neue Forschungen zu Tatem ־ Opfem ־ Folgen», 22 июня 2011 г., Bundesstiftung ( http://de-de . facebook. com/note. php?note_id=227987700557688, дата обращения 07.03.2015). . Тимоти Блаувельт представляет точку зрения, согласно которой наказание «карателей» в хрущевскую эру прежде всего служило тому, чтобы нейтрализовать сторонников Берии [53] Blauvelt T.K. March of the chekists. C. 8587־; Blauvelt T.K. Patronage and betrayal in the post-Stalin succession. The case of Kruglov and Serov // Communist and Post-Communist Studies. 2008. Vol. 41. № 1. C. 1-16; Knight A. W. Be-ria. Stalin’s first lieutenant. Princeton, 1993; Соколов Б. Берия. Судьба всесильного наркома. — М., 2003; Топтыгин А. Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезопасности. — М., 2005. .